Поверить в сказку
Шрифт:
– Я не хочу убивать тебя, Кэрол, - прозвучал в тишине именно его, до ужаса спокойный голос, и Дэрил с надеждой оглянулся на шерифа.
Может быть, этот усатый ушлепок просто таким идиотским образом снова ее расположение вернуть захотел? Свидание там тайное устроил или украл ее, чтобы заточить непонятно где, ведь дом уже обыскали, и брать ее измором, пока она не проникнется к нему нежными чувствами? Главное, чтобы не силой брать. Нет, ну не может же этот немощный придурок быть маньяком? У него кишка тонка. И не пятница сегодня. И маньяк всех своих жертв сразу убивал. Нет.
Дэрил даже не вспоминал сейчас о том, что все это время
Но выражение лица Рика, отнявшего ладони от своего побледневшего лица и прошептавшего что-то о том, что он именно его и подозревал всю эту неделю, намекало на то, что во всякие глупые совпадения шериф, как и все его сотрудники, не верит. Молодой паренек, вычисляющий местоположение Кэрол, хмурился, неспособный назвать точный адрес. Но главное, что невероятно быстро определил примерную область. За городом. В целом часе езды. Получается, этот урод Аксель, едва выйдя из участка, если и заходил домой, так разве что для проформы, сразу же умчавшись туда… Непонятно куда.
Ну почему они молчат? Только шорох какой-то. А что, если он? Если она…
– Значит, ты меня отпустишь? Аксель?
– вдруг громко и четко уточнила Кэрол, и Дэрил послушно направился вслед за бесшумно собравшейся группой копов к автомобилю, неся телефон в руках, словно самую большую ценность в своей жизни.
Час. Целый час. Сможет ли она продержаться там целый час, запертая где-то с тем, кто, кажется, является маньяком? Сможет ли он удержаться от причинения ей вреда? Смогут ли они успеть? Дэрил бы сейчас кричал, ругался, хватал шерифа за грудки, обвиняя в том, что тот виноват во всем, вот только он не знал, смогла ли уменьшить Кэрол звук, где находится ее телефон, не услышит ли их Аксель. Пока, судя по всему, не слышал, что-то тихо говоря где-то вдалеке.
– Аксель, у меня дочка! Моя София… Пожалуйста, ты можешь отпустить меня, и все… все закончится. Мы договоримся. Я ничего никому не скажу. Я что-нибудь придумаю. Скажу, что… уезжала куда-то. Да?
Голос Кэрол дрожал из устроенного на подставке в салоне мчащегося по ночному городу автомобиля телефона, а Дэрил сжимал кулаки в бессилии, готовый на какие угодно пытки – лишь бы вместо нее. Вместо ее боли и страха сейчас. Сидящий за рулем Рик покосился на него и тут же уставился на дорогу, а Мишонн перегнулась с заднего сиденья и ободряюще сжала плечи их обоих. Словно это могло как-то помочь.
– Софии будет хорошо с твоей сестрой, - неожиданно вместе с шорохом раздался чуть громче голос Акселя, наверное, подошедшего к Кэрол слишком близко.
– Линда справится. А ты останешься со мной. Навсегда.
– Ты… ты не понимаешь, что говоришь, Аксель! Меня будут искать! Они найдут меня! И тебя тоже! А если ты меня…
– Я тебя не отпущу!
Из динамика послышался грохот чего-то упавшего и испуганный вскрик Кэрол. Губы Рика сжались в тонкую нить: она выбрала совсем не тот тон беседы с этим явно ненормальным человеком, который так успешно скрывал свою сущность, прикидываясь безобидным слизняком всю жизнь.
– Я тебя не отпущу. И нас не найдут. Этот дом был куплен не на мое имя, он давно заброшен. И даже если кто-то вроде твоего следопыта каким-то чудом сюда забредет, то не увидит ничего. Только пыль, старые вещи и ни малейших признаков того, что где-то здесь были
– А что важно?
– То, что мы останемся здесь. Навсегда.
Все еще склоненная над передними сидениями, чтобы лучше слышать, Мишонн округлила глаза, наверное, тоже осененная внезапной мыслью о том, что планирует этот ненормальный. О том, насколько этот человек болен. Ведь Дэрил правильно понял, он хочет не только ее убить, но и сам там рядом самоубиться? Черт побери, увидь он такое в фильме, с раздражением переключил бы канал, не в силах смотреть подобный бред. Жаль, что сейчас нельзя было так. Просто выключить это все, погасить, вычеркнуть из памяти, обнять Кэрол и очутиться в самой настоящей сказке.
– Мы? Ты? Я… я не понимаю, Аксель. Как мы здесь останемся? Это же подвал… Здесь нельзя… нельзя жить!
– голос Кэрол срывался, напоминая о ее клаустрофобии, приступ которой, кажется, начался после слов о том, что ей, возможно, не суждено выбраться из подвала.
Только бы она держалась. Еще немного. Они совсем скоро приедут. Они быстро найдут этот чертов дом. Они спасут ее. Иначе невозможно.
– Ничего. Поймешь, - снова гораздо тише прозвучал голос Акселя.
– Почему? Почему ты меня не убил? Как остальных? Это ведь ты, да? Ты… ты встречался со Стейси тем вечером… Да, я помню, она мне утром в тот день сказала, что собирается с тобой поговорить, а я выбросила из головы – вы ведь и так постоянно общались, ничего необычного…
– Я знал. Знал, что ты вспомнишь. Боялся только, что рано вспомнишь. Нужно было успеть закончить все дела. Убрать все. Пусть ищут дальше. Пусть ищут…
– Но если ты не вернешься, Рик все поймет.
– Мой дом… утром… - едва слышно рассказывал он что-то, а потом снова оказался рядом.
– Сильный взрыв, Кэрол. Все будут уверены, что я погиб.
– Ты все так хорошо продумал. Ты все так идеально делал. Тебя, кажется, даже не подозревали, да? Но зачем? Зачем ты это делал? Если тебя нужна была я, почему не забрал сразу? Зачем все эти жертвы? Они ведь были…
– Болтливыми суками, - голос Акселя был совсем близко и звенел какими-то до сих пор незнакомыми нотами.
– Они болтали и болтали. Говорили, что он лучше. Что тебе он нравится. Что он у тебя ночует. Что вы вместе. Что ты выбрала его. Что у меня нет шансов. Сравнивали меня с ним! С Диксоном! Как она когда-то…
– Кто?
– всхлипнула Кэрол, заставляя Дэрила прокусить губу до крови при понимании, что Алиша была права: пусть и сам о том не догадываясь, он стал причиной умопомешательства Акселя.
– Расскажи, пожалуйста… Аксель…
– Мать, - выдохнул он.
– Ты никогда о ней не рассказывал… Только то, что она умерла… От сердечного приступа. Да? Аксель? Почему ты смеешься?
– Эта сука умерла, да. От сердечного приступа. Одна. Без телефона и лекарств. Нет, я, конечно, потом все вернул обратно. Как было. Подключил телефон и красиво расставил все лекарства на ее тумбочке. Никому даже в голову не пришло, что их не было. Она и жила-то в последние годы чудом, по словам врачей. И этим же чудом, назло мне, прожила бы еще лет десять! Но я больше не мог ее терпеть. Чем хуже ей становилось, чем меньше она могла двигаться и что-то делать, тем больше она говорила. Говорила и говорила, и говорила… А потом, когда я вернулся, она уже молчала. Молчала все эти годы, пока вдруг не стала говорить снова…