Повеса в моих объятиях
Шрифт:
Потом он почувствовал прикосновение волос к шее и услышал резкий звук, что доносился как будто бы прямо из его сознания. Не успев ничего сообразить, он обхватил руками Пруденс, повалил ее на обочину дороги и покатился вместе с ней к маленькому ручейку, который появился на дне канавы из дождевых потоков, и тут ужасный звук расколол мир пополам.
Он оказался на ней. Изумленный, он вдруг понял, что ее руки обнимают его, чувствовал на спине ее пальцы сквозь ткань плаща. Она расслабила руки и медленно провела ладонями
Шум стал не таким раздражающим, он вдруг узнал этот мягкий звук. Горячее дыхание обжигало его скулу. Он раздвинул ее ноги своим коленом и почувствовал жар, исходящий из ее лона. «Куда же подевались ее юбки?»
Одной части его тела было холодно, очень холодно. Но другой его половине, которая соприкасалась с ней, было жарко. Между ними не было ничего, кроме мокрой одежды.
Она была словно влажная нимфа в шелковых простынях, она льнула к нему всем телом.
Он держал ее грудь в руках, в своем рту, спелую и тяжелую. Ее соски напряглись от возбуждения, когда он начал их сосать, пробуя на вкус снова и снова.
Ее мокрая рука вцепилась в его волосы, прижимая голову ближе к ее извивающемуся телу. Он дернулся вниз, оставив ее грудь с обещанием вновь вернуться к ней, поцеловал подтянутый, мокрый живот и слизнул воду из пупка. Потом раздвинул шелковые губы своим языком.
Ее движения стали неистовыми, когда он поддразнивал и пробовал ее на вкус, ее тело задрожало и выгнулось, она выкрикнула его имя:
– Колин… Колин, я хочу тебя. Пожалуйста… пожалуйста!
Он двигался над ней, любуясь своей красивой, влажной нимфой. С его волос струилась вода и падала на лицо.
Он пил эту воду. Она выкрикивала его имя и обвивала ногами его бедра, ее пальцы были все еще в его волосах.
Она была горячая и упругая. Каждое движение, каждое прикосновение, каждая мольба заводили его, он начинал двигаться быстрее на ней, на его великолепной, сочной Пруденс.
Он улыбался в своем наркотическом сне, и снилась ему женщина мечты, которой он не обладал.
Пруденс лежала в темноте, на холодном полу, прижавшись к Колину. Прошло около часа с тех пор, как он говорил с ней в последний раз, но она слышала биение его сердца прямо напротив ее уха. И она убеждала себя, что должна быть довольна и этим.
В темноте ей ничего не оставалось делать, кроме как волноваться и прокручивать про себя слова Гаффина.
Колин прямо дал знать бандитам, что хотел жениться на Шанталь. Конечно, он мог пойти на какую-нибудь хитрость. Но к несчастью, он об этом как-то не подумал.
Что ж, ей пора посмотреть правде в глаза. У него кольцо. Как только Шанталь окажется рядом, он не преминет сделать ей предложение руки и сердца.
Приподнявшись на локте, Пруденс не могла отказать себе в удовольствии и пихнула его локтем. Грубиян!
Впрочем, какой же он грубиян? Уж кто-кто…
Все просто – Шанталь он хотел больше, чем ее.
И что же она могла с этим поделать?
Ее непредсказуемое воображение начало рисовать Колина, вспотевшего и такого великолепного с ней, Шанталь!
Глубоко вздохнув, она прижалась к теплому боку Колина и обняла себя его рукой.
Проклятая Шанталь!
Шанталь, с ее яркими глазами и великолепными розовыми щечками, описывающая свою последнюю любовь в прискорбных деталях. Шанталь, возлежащая в своем кресле, раздраженно ворчащая по поводу очередного актера.
Шанталь, опрокидывающая свой туалетный столик, кричащая о том, как перетрудилась, и насколько ее недооценили, и как всем станет легче жить, если она просто уйдет.
Возбужденная этими мыслями, утомленная Пруденс попыталась сосредоточиться на последнем воспоминании. Это было как раз перед исчезновением Шанталь. Что она тогда сказала?
Сон поборол ее, хотя она пыталась бодрствовать, реальность смешалась со сном, в котором Шанталь собиралась уплыть, уплыть от всех. Плыть… в лужице воды.
Эван сидел в убежище с Мелоди на коленях и для тепла подгребал под себя листья. Мелоди по-прежнему боялась бури, если не видела ее воочию. К несчастью, шторм бушевал так яростно, что не давал им обоим уснуть.
Эван устало прищурился на дождь, который хлестал снаружи, дернул плечом, когда ему за шиворот упала холодная капля и скатилась по спине. Оба они вымокли, Мелоди уже хлюпала носом.
Сверкнула молния, потом другая, и в ее свете на вершине холма Эван увидел то, отчего сразу же проснулся.
Великан. Великан на огромной белой лошади. Кто бы это мог быть?
В ужасе Эван смотрел, как всадник развернул лошадь и, направляясь к аббатству, поехал прямо к ним.
Эван тряхнул Мелоди:
– Мелли, просыпайся. Нам надо спрятаться!
Мелоди моргнула.
– Спрятаться? Почему?
Очередная молния осветила приближающегося всадника – дьявола на белом демоне с глазами, налитыми кровью.
Эван отскочил назад в надежде, что вспышка не осветит их темное убежище.
– Бежим, пока он нас не заметил.
Но Мелоди, маленькая сумасшедшая девчонка, ринулась к дверям и в волнении замахала руками:
– Привет! Привет!
Эван сгреб ее в охапку и потащил в темный угол, надеясь, что гигант не заметил малышку и не услышал ее крик, заглушаемый шумом бури.
Не повезло. При следующей вспышке он увидел огромный темный силуэт, стоящий уже в маленьком дверном проеме.
Эван спрятал Мелоди за спиной. У него даже ничего не было! Ни палки, ни камня, вообще ничего! Вспомнив про кованый фонарь, который погас давным-давно, он схватил его. Он мог врезать незнакомцу пару раз и даже сбить с ног, чтобы Мелли смогла убежать…