Повесть былинных лет
Шрифт:
— Там еще один богатырь есть! — судорожно сглотнув, закричал Николашка. — Настоящий, в самом конце приписан, не губи, князь!
— В самом конце, — проворчал Всеволод, вертя в руках древний список. — Ага! Есть! Илья Иванович Муромец. Супертяжеловес. Га! А не тот ли это Муромец, который так на шестнадцатилетие свое упился, что пролежал в опохмеле на печке целых тридцать лет?
— Тот самый, — подтвердил секретарь. — Сколько подвигов, сколько дел ратных…
Всеволод задумался:
— А живет где?
— В
— Вот кто нам нужен! — обрадовался князь. — Ну что, кретины?..
Гришка с Тихоном понуро молчали.
— Ступайте за Ильей-богатырем, заодно и поглядите, как настоящие герои русские работают.
— Э… — замялись дружинники.
— Что «э»? — задохнулся от гнева Всеволод. — Вы еще смеете со мной пререкаться?!!
— Так боязно, княже, — басом затянул Тихон. — Через лес ведь придется идти!
— Ах, через лес? — Мгновение — и в умелых руках Всеволода возник дубовый посох. Племянников как ветром сдуло. Вот только что стояли в главной палате терема… фьють… и их не стало.
— Обормоты, — недовольно проворчал князь. — Отправлю их на границу к лешего матери. Эх, Николашка, вот в Дойчляндии на чем все держится?
— На дисциплине, — без запинки ответил секретарь, вспоминая вышколенных дойчляндских послов.
— Ну а у нас в землях расейских? — вздохнул князюшка.
Улыбнувшись, Николашка указал на початую чарку с медом на княжьем столе.
— Дурак ты, Острогов! — пуще прежнего закручинился Всеволод. — На страхе у нас все зиждется. На страхе перед князем да перед его неиссякаемой мудростью!
Воистину верна русская поговорка: «Сам себя не похвалишь, всю жизнь будешь ходить как оплеванный!»
Степан любил российские дороги. Стелются да стелются, особенно когда на кобылке едешь или на повозке. Неспешно так, без особой нужды, да по воле сердца. Благодать. Захотел — назад повернул, захотел — и вовсе остановился.
«Вольному воля, половцу кол!» — так любил говаривать князь Осмомысл Ижорский, родной брат Всеволода Ясна Солнышка.
У русского человека всегда есть выбор. И пусть одно плохо, а другое — хуже некуда, зато имеется некая иллюзия свободы…
— Эх, чего это я? — вслух удивился Колупаев. — Мысли грустные в голову лезут. Оттого, наверное, что не знаю, чего этому Муромцу при встрече скажу. Нелепо как-то.
Буцефал мерно (аки буренка какая) помахивал пышным хвостом, сгоняя садившихся на мощный круп мух.
Проезжая мимо удела князя Буй-тура Всеволода, известного тем, что в молодости он каким-то совершенно немыслимым образом ухитрился породниться с самим ханом Кончаком, женившись на его красавице дочери Гюльчитай, кузнец заметил бредущих по дороге странных дедков.
Дедушки были одеты в женские сарафаны и кружевные передники. На седых головах повязаны яркие платки.
— Эй, вы чаво? — закричал им
Но странные дедушки не были галлюцинацией.
— Чаво-чаво, — злобно огрызнулись дедки, — а ни ничаво. Езжай себе, мил человек, да других пустыми расспросами не замай!
— Вы себя-то со стороны хоть видели? — весело заржал Колупаев.
— Видели-видели, — отозвались дедушки. — Выполняем повеление самого Всеволода Ясна Солнышка, понял?
Старички были настроены чересчур агрессивно, и кузнец решил их больше своими расспросами не донимать. О приступах фамильного княжеского безумия у Буй-тур Всеволода он уже слыхал неоднократно. То Змея Горыныча изображает, то Василису Прекрасную замуж зовет. А Василиске-то, поди, уже далеко за семьдесят годков.
И вот теперь над старым людом измывается. Чуден князь, ой чуден! Оттого, наверное, на всю Русь и знаменит.
— Быстрее, Буцефалушка, совсем уж немного осталось…
Конь обиженно всхрапнул, получил от кузнеца хлыстом по ляжке и побежал заметно резвее.
«Как бы мне енту деревню не проехать, — с тревогой подумал Колупаев, — град Муром вроде как левее… и поди ж ты, спросить-то не у кого».
И действительно, на дороге не было ни души, словно вымерли все.
Не знал Степан, что многие русичи спешили сейчас в град Кипеш, где скоро должно было состояться Великое Вече — съезд всех удельных князей.
На само Вече и, в частности, на удельных князей русичам, понятное дело, было глубоко наплевать. Но вот первач там обещали выдавать совершенно бесплатно, почему и вызвало это событие такой ажиотаж в землях расейских.
— Эй, ты чего?!! — удивился Колупаев, когда Буцефал вдруг резко остановился.
Кузнец поднял глаза.
Умная конячка внимательно глядела на покосившийся дорожный указатель и, судя по всему, с натугой силилась прочитать, что было на нем накарябано.
Прочитать оказалось непросто.
Многие буквы поистерлись, к тому же старое бревно было здорово источено жучками да загажено воронами.
— До села Карачарова полверсты, — с трудом разобрал Колупаев. — Ход к Илье Муромцу токмо по записи! — Тьфу ты, — сплюнул он в сторону. — Понаставили тут…
Однако одно было ясно — он на верном пути.
Гришка с Тихоном рысью бежали через лес.
Ну и что с того, что сейчас день? Это все одно ничего не меняет. Лихо Одноглазое и при свете дня опасно, недаром дровосеки совсем помешались.
Лошадей Всеволод племянникам не дал в наказание: мол, будете знать, как мои приказы не выполнять. Да уж, натерпелись от Ясна Солнышка.
Одно радовало — дровосеков в лесу и след простыл. Не то перепились все, не то терем княжий снова в осаду взяли. Темный народ. Чуть что — за топоры, сплошное от них беспокойство.