Повесть о чекисте

Михайлов Виктор Семенович

Когда швартовались, у стоящей под разгрузкой машины лопнул баллон. Николай вздрогнул и почувствовал, как кровь заливает лицо. Это заметил Вагнер и участливо сказал:

— Мой милый друг, вы так переутомляетесь на заводе... Вам надо на несколько дней взять отпуск и поехать за город, отдохнуть...

— Благодарю, Евгений Евгеньевич. Вы очень ко мне внимательны...

Подан трап.

— Желаю отличного плавания! — прощаясь с корвет-капитаном, сказал Гефт и спустился на пирс. Здесь он снова встретился с фрау Амалией фон Троттер.

На этот раз она узнала его и поклонилась, одарив вежливой улыбкой.

Николай сел в «Хорьх» адмирала, который любезно предложил подвезти его на Дерибасовскую.

Совершенно обессиленный, он открыл дверь, не раздеваясь, лег на кровать и уснул мертвым сном, но ровно в двенадцать проснулся, сел и прислушался...

В это время на выполнение задания уходил «РВ-204».

КРЕП НА ШЛЯПКЕ

На следующий день Николай на завод не пошел: шеф Купфер по просьбе профессора Вагнера дал ему трехдневный отпуск.

После завтрака он направился на Ланжероновскую, где помещался клуб профессиональных боксеров «Ринг». В эти часы здесь можно было застать Олега Загоруйченко.

Давно, еще летом, наблюдая отношения Илинича и Загоруйченко, Николай уловил между ними какое-то тайное соперничество, скрытую, но упорную вражду. Тогда же родилась дерзкая мысль: при помощи Загоруйченко захватить Илинича и в Аркадии на даче клуба «Ринг» задержать его до прихода наших войск. Как использовать одного негодяя для поимки другого, Николай еще не решил, но подсознательно чувствовал, что для выполнения такого плана есть какие-то верные психологические предпосылки.

Загоруйченко был в клубе, но с утра на взводе, чего прежде с ним не случалось.

Боксер сидел, развалясь в кресле, напротив него в такой же позе — очень высокий грузный человек с костылем под мышкой, в узком, явно с чужого плеча, пиджаке.

При виде Гефта Олег поднял руку, словно на ринге:

— Хорошо, что ты пришел! Садись. Это Гельмут Цвиллер! Тоже боксер! — представил он своего собутыльника. — Цвиллер из балтийских немцев. Лейтенант восемьсот сорок девятого полка двести восемьдесят второй пехотной дивизии. Ты, инженер, не очень понятный человек, иной раз скажешь такое... Но я тебя уважаю... И Ася Квак тебя уважает... И Мавромати... Ты думаешь, я пьян? Нет. Коньяк не берет меня. С каждой рюмкой я становлюсь трезвее. Плохо наше дело, инженер. Помню, как-то я тебе хвастался, что поставил на верную лошадь, а мой фаворит сбился с ноги перед самым финишем!.. Вот чистая рюмка. Это французский коньяк «Мартель». — Он разлил напиток по рюмкам, поднял свою и выпил. — Расскажи ему, Гельмут, все как есть. Можно, он свой...

Цвиллер довольно прилично говорил по-русски.

— Я служил в шестьсот семидесятом пехотном полку триста семьдесят первой дивизии во Франции... — начал он. — На Ла-Манше. Осенью из подразделений полка был сформирован маршевый батальон.

Так я попал в восемьсот сорок девятый полк двести восемьдесят второй дивизии, занимавшей оборону под Кременчугом. Русские обошли нас с фланга и атаковали. Я еле унес ноги. От дивизии ничего не осталось... Фронт трещит по всем швам! Зима сорок второго под Москвой... Гибель армии Паулюса на Волге... Мы терпим одно поражение за другим! Восточный поход проигран, и катастрофа неизбежна...

— Почему так мрачно, лейтенант Цвиллер? — с усмешкой спросил Гефт.

— Потому, что я не окончательный идиот и привык мыслить! — огрызнулся лейтенант.

— Помнишь, Олег, летом на Колодезном был полковник из верховной ставки, он говорил, что Гитлер кует секретное оружие...

— Фюрер говорил об «атлантическом вале», а где он? Я стоял на Ла-Манше, я щупал его вот этими руками!..

— Что вы предлагаете, Цвиллер? — серьезно спросил Гефт.

— Ничего. Наше место — в мясорубке истории! Мы зловонный фарш, сдобренный имперской пропагандой!..

— Твое счастье, Гельмут, что тебя не слышит Гофмайер... — сказал Загоруйченко, наливая рюмки. — Он обвинил бы тебя в пораженчестве и пришил к протоколу... Что будем, инженер, делать, а? — обратился он к Гефту. — Илинич переметнется, а мы? Вагнер говорил, что тебя представили к Железному кресту третьей степени. Это для того, чтобы ты не всплыл. Вернее пойдешь ко дну...

— За тех, кто умеет плавать! — Гефт поднял рюмку.

— Не поможет... — мрачно бросил Цвиллер, выпил свою рюмку и, опираясь о костыль, поднялся.

— Сиди, Гельмут! Мы должны добить эту бутылку...

— Я сбежал из госпиталя в чужом пиджаке... Через час врачебный обход... — Цвиллер простился.

— Где ваш госпиталь? — спросил Гефт.

— На Преображенской.

— Я помогу вам...

— Не надо. Доберусь сам.

— В какой вы палате?

— Второй этаж. Тридцать вторая...

Тяжело опираясь о костыль, Гельмут Цвиллер вышел из комнаты.

Олег откинулся в кресле и, прищурясь, рассматривал Гефта, затем совершенно трезво спросил:

— Ты зачем, инженер, пришел?

Гефт молча опустился в кресло, где сидел Цвиллер, и внимательно посмотрел на Загоруйченко.

— Ты всегда приходишь неспроста... Тебе всегда чего-нибудь от меня нужно... — Он смотрел на Гефта пытливо, настороженно, словно на ринге перед броском и решительным ударом.

В это время Гефт оценивал своего противника.

«В открытую? — думал он. — Лучше всего в открытую, но в нем не знаешь, чего больше — подлости или хитрости, мужицкого, злого расчета. Нет, — решил он, — лучше по шерсти!» — и сказал:

— Я бы не хотел, Олег, оказаться в глупом положении. Ты, конечно, передашь Гофмайеру все, что здесь говорил лейтенант Цвиллер?

— Ты считаешь меня подлецом? — прищурясь, спросил Олег.

— Нет. Просто осторожным человеком, — спокойно ответил Гефт.