Повесть о Гэндзи (Гэндзи-моногатари)

Сикибу Мурасаки

Опасаясь, что разговор слишком затянется, ибо дама оказалась словоохотливой и готова была долго еще рассказывать о вещах, о которых ее вовсе и не спрашивали, Корэмицу прервал ее:

– Хорошо, хорошо, я передам.- И с этими словами вышел.

– Отчего ты так задержался?
– недоумевал Гэндзи.- Право, в этих зарослях полыни не осталось ничего от прошлого.

– Да, это так,- отвечал Корэмицу.- Даже людей удалось отыскать с трудом. Там тетка Дзидзю, старуха по прозванию Сёсё, я ее узнал по голосу.

Выслушав его рассказ, Гэндзи едва не заплакал от жалости. «Как должна была она страдать все эти годы, живя в таких

зарослях! А я даже не удосужился ее навестить»,- подумал он, впервые почувствовав себя виноватым.

– Но что же делать? Мне нелегко будет поддерживать с ней тайные отношения, и вряд ли когда-нибудь представится другой такой случай… Если она по-прежнему… Впрочем, скорее всего так оно и есть, на нее это очень похоже!..

Входить без предупреждения показалось ему неучтивым. Лучше всего было известить ее о своем появлении изящной запиской, но, если она не изменилась и в этом отношении, гонцу придется слишком долго ждать ответа. И Гэндзи отказался от этой мысли.

Тут Корэмицу говорит:

– Вы вряд ли сможете пройти, ведь полынь вся в росе. Не изволите ли подождать, пока я стряхну ее…

– Я пришел сюда сам, Чтоб узнать, осталось ли прежним Сердце твое В зарослях буйной полыни, Заглушившей тропинки в саду (155),-

произносит Гэндзи, ни к кому не обращаясь, и все-таки выходит из кареты. Корэмицу идет впереди, хлыстом стряхивая росу. С веток падают капли, словно мелкий осенний дождь…

– Я взял с собой зонт,- говорит Корэмицу,- «роса падает с листьев куда обильней дождя…» (156).

У Гэндзи подол платья промок до нитки. Срединные ворота, которые и раньше едва держались, бесследно исчезли, в доме царило унылое запустение, и Гэндзи порадовался, что никто его не видит.

«Значит, я все-таки не зря ждала его?» - подумала дочь принца, и сердце ее сильно забилось. Но могла ли она предстать перед ним в столь неприглядном обличье? Платье, которое подарила ей супруга Дадзай-но дайни, она распорядилась убрать, даже не взглянув на него, ибо слишком велика была ее неприязнь к дарительнице. С тех пор оно так и лежало в китайском ларце для благовоний. Это платье, источавшее чудесное благоухание, и поднесли теперь дамы своей госпоже. Поколебавшись, она все-таки надела его и села за уже знакомый нам засаленный занавес… Тут вошел и Гэндзи.

– Мы не виделись с вами все эти долгие годы,- говорит он,- но чувства мои не изменились, я постоянно помнил о вас. Удрученный вашим упорным молчанием, которое вполне можно было принять за нежелание сообщаться со мной, я решил выждать, дабы испытать вашу привязанность. Но, заметив сегодня эти деревья, пусть и непохожие на криптомерии (89), не смог пройти мимо. Так что первый шаг сделал все-таки я, этого вы не можете отрицать.

Он чуть отодвигает занавес, она же, смутившись, как обычно, медлит с ответом. Но, вспомнив, с каким трудом Гэндзи пробирался к ней сквозь заросли полыни, и увидев в этом доказательство искренности его чувств, находит в себе силы пролепетать несколько слов.

– Поверьте, я хорошо понимаю, как грустно было вам так долго жить одной среди диких трав, но, думаю, сегодня и вы получили наконец возможность убедиться в моей верности. Ведь я пришел сюда по росистой траве, даже не зная,

ждете ли вы меня. Надеюсь, вы простите мне столь долгое отсутствие? Ведь я пренебрегал не только вами. Клянусь, что никогда больше не сделаю ничего такого, что могло бы обидеть вас а если нарушу эту клятву, то готов понести любое наказание.

Так ласково убеждал женщину Гэндзи. Но слишком трудно было поверить в его искренность.

Многое препятствовало ему остаться в этом доме на ночь, не говоря уже о том, что хозяйку дома, стыдившуюся своей бедности, явно подавляло его великолепие. Поэтому, придумав достойное оправдание, Гэндзи решил уехать.

Хоть и не он посадил сосну перед домом (157), но за это время она еще выше взметнула свои ветви. Глядя на нее, Гэндзи с грустью подумал о минувших годах и лунах, и все, пережитое им, показалось ему далеким, томительным сном.

– Не смог я пройти Мимо волн цветущих глициний Не потому ли, Что сосна у твоих ворот Напомнила: здесь меня ждут…

И в самом деле, как давно это было… С тех пор в столице произошло немало волнующих перемен, когда-нибудь я расскажу вам, как, разлученный с родными и близкими, жил в глуши (126). Как ни странно, но я почему-то уверен, что и вы ни с кем, кроме меня, не можете поделиться своими горестями и печалями, а ведь их, наверное, было немало в прошедшие вёсны и зимы,- говорит Гэндзи, а женщина чуть слышно отвечает:

– Тщетно сосна Все эти долгие годы Ждала у ворот, Лишь цветы своей пышной красою Сумели тебя привлечь…

Ее робкие, еле заметные движения, сладостное благоухание рукавов невольно вселили в сердце Гэндзи надежду: «А что, если за эти долгие годы…»

Луна готова была скрыться за горой, и сквозь открытую западную боковую дверь ее яркое сияние беспрепятственно проникало в дом - ведь галерей давно уже не было, да и от застрехи ничего не осталось. В лунном свете были хорошо видны внутренние покои, которые благодаря целиком сохранившемуся с давних времен убранству выгодно отличались от дома, заросшего плакун-травою (158).

Гэндзи невольно вспомнилась героиня древней повести, которая разрушила пагоду [7] . Право, стремление дочери принца поддерживать дом в неизменном виде не могло не вызывать восхищение, даже ее чрезмерная застенчивость теперь казалась Гэндзи скорее достоинством, чем недостатком, ибо он видел в ней проявление душевного благородства. «Хотя бы поэтому я не должен пренебрегать ею»,- думал он, кляня себя за то, что, поглощенный собственными невзгодами, совершенно ее забыл. Как же она, должно быть, страдала, бедняжка!

7

…героиня древней повести, которая разрушила пагоду.– О героине какой повести идет речь - неясно. До наших дней такой повести не дошло. Скорее всего Гэндзи приводит пример дочерней непочтительности