Повесть о Гэндзи (Гэндзи-моногатари)
Шрифт:
Такая неукротимая злоба звучала в ее голосе, что министр невольно пожалел Гэндзи. «И зачем я сказал ей?» - раскаивался он.
– Все это так, но я думаю, что до поры до времени не стоит предавать дело огласке. Вас же прошу не докладывать о том Государю. Найси-но ками, должно быть, по-прежнему рассчитывает на его благосклонность и верит, что он простит ей это заблуждение. Постарайтесь поговорить с ней, а ежели она не послушается, я сам этим займусь, - сказал министр, пытаясь смягчить гнев Государыни, но вряд ли ему это удалось.
«Бесстыдно проникнуть в дом, совершенно не считаясь с моим присутствием, какое унижение!» - думала Государыня-мать, задыхаясь от ярости. «Глупо упустить такую возможность и не поступить с ним наконец так, как он того заслуживает», - должно быть, решила она…
Сад,
Дайсё (Гэндзи), 25 лет
Нёго Рэйкэйдэн– бывшая наложница имп. Кирицубо
Сестра нёго Рэйкэйдэн, дама из Сада, где опадают цветы (Ханатирусато)– возлюбленная Гэндзи
Корэмицу– приближенный Гэндзи
Сердечное непостоянство - неиссякаемый источник тревог и волнений. Немудрено поэтому, что в жизни Гэндзи всегда было немало тайных горестей, но в последнее время мир словно повернулся к нему враждебной своей стороной и каждый день приносил с собой новые печали. Гэндзи погрузился в бездну уныния, все ему постыло в этом мире, но по-прежнему слишком многое мешало от него отречься.
Особа по прозванию Рэйкэйдэн, обитательница дворца Живописных видов, не имела детей и, оказавшись после кончины Государя в бедственном положении, жила, судя по всему, исключительно попечениями господина Дайсё. С третьей сестрой этой особы он мимолетно встречался во Дворце и по обыкновению своему не забывал ее и теперь, однако же особым вниманием не удостаивал, и женщина целыми днями печалилась и вздыхала.
Но вот однажды, с грустью помышляя о превратности мира, Гэндзи в какой-то связи вспомнил и о ней, вспомнив же, проникся сильнейшей к ней жалостью и, выбрав миг, когда между тучами, затянувшими дождливое небо Пятой луны, забрезжил долгожданный просвет, отправился ее навестить.
Гэндзи выехал из дома тайком в самом скромном платье идаже без передовых. Он был недалеко от Срединной реки, Накагава, когда на глаза ему попался маленький домик, окруженный живописными купами деревьев. Оттуда доносились мелодичные звуки кото «со», которому вторило восточное кото. Гэндзи прислушался, а поскольку дом был недалеко от ворот, высунулся из кареты и заглянул внутрь. Ветер, прилетевший со стороны большой кассии, напомнил ему о празднестве Камо [1] , а сад, в котором было какое-то особое, неуловимое очарование, показался странно знакомым, словно он уже бывал здесь прежде. Сердце Гэндзи затрепетало. «Ведь так давно это было, она и не помнит, верно…» - смутился он, но все же не мог этих «ворот миновать» (100). А тут еще кукушка с криком пролетела над головой, будто приглашая зайти, и, повелев остановить карету немного поодаль, Гэндзи, как обычно, выслал вперед Корэмицу.
1
Ветер, прилетевший со стороны большой кассии…– Кассия (яп. кацура) - высокое Дерево, цветущее осенью мелкими желтыми цветами (часто переводится как «иудино дерево» или «лунный лавр»). Листьями кассии (и мальвы) принято было украшать головные уборы и кареты во время празднества Камо
– кричит Возле дома. Не ей ли когда-то Мы внимали вдвоем с тобой?
У
Женщина лишь притворялась непонимающей, поэтому Корэмицу сказал:
– Что ж, наверное, не зря говорят: «Различить не могу…» (101) - И с этими словами вышел, а женщина долго еще печалилась и вздыхала украдкой… Понимая, что у нее могли быть причины вести себя столь осторожно, Гэндзи не стал упрекать ее. «Из женщин этого круга всех милее, пожалуй, Цукуси-но госэти [2] »,- сразу же вспомнил он.
Так вот и получалось, что любая женщина становилась для него источником беспокойства и сердечных волнений. Он не забывал даже тех, с кем виделся лишь однажды, но чаще всего это его свойство увеличивало еще более страдания его возлюбленных, хотя, казалось бы…
2
…всех милее, пожалуй, Цукуси-но госэти…– О Цукуси-но госэти ранее в «Повести о Гэндзи» не упоминалось. Она возникает мельком в главе «Сума», но снова так, как будто читателю хорошо известна ее история
Как Гэндзи и ожидал, в доме, куда лежал его путь, было тихо, безлюдно, и невольная печаль сжала сердце.
Прежде всего он прошел в покои нёго Рэйкэйдэн. За беседой о делах минувших времен не заметили, как спустилась ночь. На небо выплыл двадцатидневный месяц, в саду под высокими деревьями сгустились тени, в воздухе разлилось дивное благоухание цветущих возле дома померанцев.
Нёго была уже немолода, но привлекала чрезвычайной утонченностью и душевным благородством. «Государь никогда не удостаивал ее исключительным вниманием,- подумалось Гэндзи,- но всегда ценил ее чувствительное сердце и приветливый нрав». Тут нахлынули на него воспоминания об ушедших днях, и он заплакал. Где-то рядом кричала кукушка - уж не та ли, что была наограде у Срединной реки? «Может, прилетела вслед, за мной?» - подумал Гэндзи, и прекрасное лицо его приобрело какое-то особенно трогательное выражение.
– «Как только она догадалась?» (102) -тихонько произнес он.-
Видно сердцу ее Мил аромат померанцев (103) - Кукушка спешит В сад, где цветы опадают, Всем другим его предпочтя…Мне следовало бы приходить сюда каждый раз, когда меня начинают мучить воспоминания. В беседах с вами я черпаю утешение, но одновременно они становятся для меня источником новых печалей. Вослед за переменами в мире меняются и люди, все меньше становится рядом тех, с кем можно было бы поговорить о прошлом. Представляю себе, как трудно вам развеять тоску…
Видно было, что перемены, в мире происшедшие, глубоко затронули его душу, но столь совершенна была его красота, что она лишь выигрывала от выражения печальной задумчивости, появившегося на его лице
– В мой заброшенный дом Давно никто не заходит. Но вот у стрехи Расцвели померанцы и гостя На миг заманили сюда…-ответила нёго, а Гэндзи подумал: «Никто другой не сумел бы так сказать».
Словно невзначай перешел он в западные покои. Столь редкий гость, да еще красоты, невиданной в мире… Разумеется, женщина быстро забыла свои горести. С обычной нежностью беседовал он с ней, и разве можно было заподозрить его в неискренности?