Повесть о Гэндзи (Гэндзи-моногатари)
Шрифт:
Все женщины, с которыми встречался он вот так, от случая к случаю, были особами незаурядными, каждая обладала своими достоинствами, и ни одну нельзя было назвать вовсе никчемной. Возможно, поэтому Гэндзи в течение долгих лет неизменно оказывал им расположение, и они отвечали ему нежной привязанностью. Разумеется, бывало и так, что какая-то из его возлюбленных, обиженная недостаточным, как ей казалось, вниманием с его стороны, устремляла свое сердце к другому, но Гэндзи смирялся, видя в этом лишь очередное проявление непостоянства мира. Вот и та, в доме у Срединной реки, тоже, как видно, переменилась к нему…
Сума
Дайсё (Гэндзи), 26-27 лет
Госпожа из Западного флигеля (Мурасаки), 18-19 лет,- супруга Гэндзи
Обитательница Западных покоев, особа из Сада, где опадают цветы (Ханатирусато),- возлюбленная Гэндзи (см. гл. «Сад, где опадают цветы…»)
Вступившая на Путь Государыня (Фудзицубо), 31-32 года,- бывшая принцесса из павильона Глициний, супруга имп. Кирицубо
Маленький господин из дома Левого министра (Югири), 5-6 лет,- сын Гэндзи и Аои
Левый министр, Вышедший в отставку министр,- тесть Гэндзи
Самми-но тюдзё, Сайсё-но тюдзё (То-но тюдзё)– брат первой супруги Гэндзи, Аои
Госпожа Тюнагон– прислужница Аои
Госпожа Сайсё– кормилица Югири
Старая госпожа, госпожа Оомия (Третья принцесса)– супруга Левого министра, мать Аои и То-но тюдзё
Принц Соти (Хотару)– сын имп. Кирицубо, младший брат Гэндзи
Найси-но ками (Обородзукиё)– дочь Правого министра, придворная дама имп. Судзаку, тайная возлюбленная Гэндзи
Нёго Рэйкэйдэн– бывшая наложница имп. Кирицубо, сестра Ханатирусато
Укон-но дзо-но куродо– приближенный Гэндзи, сын Иё-но сукэ
Омёбу– бывшая прислужница Фудзицубо, теперь прислужница ее сына, будущего имп. Рэйдзэй
Принц Весенних покоев (имп. Рэйдзэй)– сын Фудзицубо
Ёсикиё– приближенный Гэндзи
Сёнагон– кормилица Мурасаки
Монах Содзу– брат бабки Мурасаки
Дама с Шестой линии (Рокудзё-но миясудокоро), 33-34 года,- мать жрицы Исэ, бывшая возлюбленная Гэндзи
Государь (имп. Судзаку)– сын имп. Кирицубо и Кокидэн
Корэмицу– приближенный Гэндзи
Цукуси-но госэти– дочь Дадзай-но дайни, очевидно возлюбленная Гэндзи
Вступивший на Путь из Акаси– бывший правитель Харима, отец госпожи Акаси (см. гл. «Юная Мурасаки»)
Госпожа Акаси, 17-18 лет,- дочь Вступившего на Путь
С каждым днем невзгоды Гэндзи лишь множились, все тяжелее становилось ему жить в этом мире, и стал он подумывать: а не покинуть ли ему столицу? Кто знает, может, худшее еще впереди, так стоит ли оставаться здесь, делая вид, будто ничего не происходит?
Гэндзи слышал, что побережье Сума [1] , некогда служившее пристанищем для вполне достойных людей [2] , ныне представляло собой глухую, безотрадно унылую местность, где даже хижины рыбачьи нечасто встречались. Но разве лучше жить в месте шумном, многолюдном?.. С другой стороны, если поселиться так далеко, тоска по оставшимся в столице может оказаться невыносимой…
Мучительные сомнения терзали душу Гэндзи, он вспоминал прошедшее, размышлял о грядущем, и грудь сжималась неизъяснимой томительной тоской.
1
Сума -
2
…служившее пристанищем для вполне достойных людей…– Предание говорит о том, что в Сума когда-то жил в изгнании Аривара Юкихира (824-893), внук имп. Хэйдзэй (774-824), старший брат известного поэта Аривара Нарихира, один из поэтов «Кокинсю», занимавший высокий пост при дворе в начале эпохи Хэйан. Интересно, что об изгнании Юкихира в Сума не сохранилось никаких литературных свидетельств. В «Исэ-моногатари» о нем говорится в 114-м дане, но никаких сведений об изгнании нет. Отголоски легенды об изгнании Юкихира сохранились в сборнике новелл буддийского содержания «Сэнсюсё» (конец XII - начало XVI в.), где сказано: «В старину Юкихира совершил поступок неблаговидный и сослан был в бухту Сума. Жил там, бродил по берегу, наблюдая, как рыбаки выпаривают соль. Оттуда прислал он песню:
«Здесь о пустынный берег Бьют, набегая, белые волны, Так, надежный приют не дано иметь рыбакам, Век влачащим у самого моря».Это же стихотворение есть в антологии «Сёкукокинсю» (1265), где к нему дается следующее пояснение: «Когда был в земле Цу, в месте, что зовется Сума, сложил…» Других свидетельств об этом изгнании не сохранилось
Слишком многое в этом, таком чуждом ему теперь мире удручало Гэндзи, но расстаться с ним было нелегко - и прежде всего из-за юной госпожи. Он видел, что с каждым днем она становится все печальнее, и сердце его разрывалось от жалости. Даже теперь, оставляя ее на какие-то два или три дня и зная, что они непременно свидятся снова (104), он невольно тревожился, да и она чувствовала себя без него одинокой и беспомощной. А если он уедет, сколько лет придется жить в разлуке? Слишком неопределенным был конец лежащего перед ним пути, и мог ли он надеяться, что пределом его будет новое свидание? (105) Мир так непрочен, легко может статься, что «в последний раз вышел он за ворота…» (106) У него даже возникла мысль: а не взять ли потихоньку и ее с собой? Но обрекать ее, такую нежную, на безрадостную жизнь у моря, где никто, кроме волн и ветра, не разделит их одиночества… «О нет, тогда у меня будет еще больше причин для беспокойства…» - подумал он, а она, проникнув его мысли, почувствовала себя обиженной и даже попыталась намекнуть, что готова сопутствовать ему на самом трудном пути.
Особа из Сада, где опадают цветы, как ни редко наведывался к ней Гэндзи, не имея другой опоры в жизни, жила исключительно его попечениями, и надобно ли сказывать, сколь велика была теперь ее печаль? Так, многие кручинились тайно - и те, кого навещал он от случая к случаю, и даже те, кто лишь однажды мельком видел его.
Вступившая на Путь Государыня иногда тайком писала к Гэндзи, хотя по-прежнему боялась навлечь на себя осуждение молвы. «Когда б и раньше она отвечала мне с теплым участием…- вздыхал Гэндзи, вспоминая былые дни.- Но, видно, таково мое предопределение - вечно томиться от тоски…»
По прошествии Двадцатого дня Третьей луны Гэндзи покинул столицу. Никого не известив о дне своего отъезда, он взял с собой лишь самых близких, самых преданных приближенных и, чтобы избежать огласки, ограничился несколькими отосланными тайно прощальными письмами. Можно себе представить, сколько в них было трогательного! Читая их, многие плакали, живо представляя себе его лицо. Но, увы, все это так печально, что я не могу останавливаться на подробностях.
Двумя или тремя днями раньше Гэндзи под покровом ночи посетил дом Левого министра. Он приехал туда тайком в неприметной карете с плетеным верхом, убранной так, словно ехала женщина. Право же, все это было так печально, что казалось сном!