Повесть о моем друге Игоре
Шрифт:
Того, который “не боится”, он отдавал мне, чтоб я “пускал его в лес”, то есть ставил на полу у шкафа. А тех, которые “боятся”, он ставил в стороне, под пластилиновой елкой.
В разряд боящихся попали: уточка, цыпленок, курица, овечка, зайчик, то есть вполне безобидные звери. А в числе небоящихся (вернее сказать, бесстрашных) оказались хищники: лев, тигр, крокодил, дикий кабан и почему-то осел. И верно! Они все сильные, их никто не может обидеть; скорее сами кого-нибудь обидят.
Однажды попросил меня за ужином:
— Давай почитай про грязнулю.
Обратив внимание на то, что я ем, добавил:
— …когда поешь.
Потом терпения у него не хватило, и он стал все настойчивее просить почитать ему “Про грязнулю”.
“Про грязнулю” — у него называется книжка Маяковского “Что такое хорошо и что такое плохо”, которую Петя и Лида уже давно с большим успехом читают ему.
Стал читать ему про грязнулю и с удивлением убедился, что он во многих местах громко смеется. Спрашиваю его после строфы “Этот вот кричит: “Не трожь тех, кто меньше ростом!..”:
— Хороший мальчик, правда?
С серьезно-задумчивым выражением глаз шепчет протяжно:
— Да-а!
Когда прочитали до конца, спрашиваю:
— Ты тоже будешь делать хорошо, правда?
Опять с тем же выражением, убежденно:
— Да-а!
Вечером, когда ложились спать, читали “Храбрый утенок” Бианки. Все доступно и очень понравилось. И еще раз “Что такое хорошо и что такое плохо” Маяковского. Слушал с тем же интересом, удовольствием и смехом и с комментариями:
— Плохой!.. Хороший!..
Когда Игорь пришел из детсада, Петр спросил его, что он делал в детском саду. Игорь сказал, что он ел, спал, разбил за обедом чашку.
На следующий день в разговоре с директоршей детского сада Петр спросил ее о разбитой чашке. Директорша удивилась тому, что Игорь сам признался в своей провинности, и просила Петра сделать на родительском собрании доклад о том, как они воспитывают ребенка: почему он вежлив (говорит “спасибо, пожалуйста”), общителен, приветлив и вот, как оказалось, даже правдив.
Выдумал какого-то воображаемого зверя. Зовут тигрикон. Существует тигрикон — папа, тигрикон — мама и тигрикон — маленький сыночек.
— Я его исколотил, тигрикона, — заявил как-то Игорь. — Так ему и надо!
— За что же ты его? — спрашиваю.
— Он поломал дом!
Нечего и говорить, что и дом существовал только в воображении.
Игорь
— Какая, — говорю, — у тебя ложка красивая!
— Как светофор, — сказал он и поставил ложку на стол торчком.
В другой раз, когда умывался, показал на мыло непривычной для него овальной формы и говорит:
— Мыло как лодка.
Я возвращался домой и, когда, поднявшись на пятый этаж, вышел из лифта, увидел у двери Таню с Игорем. Они тоже как раз откуда-то вернулись и открывали дверь. Неожиданно обернувшись и увидев за своей спиной меня, Таня сказала:
— Ты откуда вылез?
— Вылез, как таракан! — подхватил Игорь и расхохотался.
Он моментально уловил, что слово “вылез” употреблено здесь не в буквальном, а в переносном смысле, с целью насмешки, и даже усилил эту насмешку сравнением с тараканом, который действительно всегда неожиданно вылезает из какой-нибудь щели.
Придумал игру. Говорит мне:
— Давай я буду сыночек, а ты мой папа.
— Давай, — говорю.
— Папа, давай поедем к дедушке Коле.
— Поедем, — соглашаюсь я.
Захотелось ему пить. Он побежал к Пете и говорит:
— Дедушка Коля, дай мне попить водички.
— Разве я дедушка? — удивился Петр. — Я — папа.
Игорь говорит:
— Сейчас ты — дедушка, а дедушка — папа. Это игра такая.
Петр купил Игорю диафильм про поросят, которые строили лодку.
Увидев поросенка, Игорь сказал:
— Голый зайчик.
— Разве это зайчик? — возразил Петр. — Посмотри как следует.
— Конечно, голый зайчик.
— Эх, ты! Да это же поросенок!
— А я и говорю: голый зайчик-поросенок.
Таня пришла на кухню. Видит, Игорь сидит за столом. В каждой руке у него по куску сахару. Таня спрашивает:
— Зачем тебе сахар? Ты будешь есть?
Он отвечает:
— Нет сахару.
— Как так — нет сахару? — удивляется Таня. — Есть! Вот видишь — полная сахарница.
— У нас нет сахару, дома, — объясняет Игорь.
— Ну, мама пойдет и купит.
— Маме некогда.
— Ну папа купит.
— А папа не хочет идти.
Таня взяла несколько кусков сахару, завернула в бумажку и положила в сумочку Лиды:
— Не беспокойся. Видишь, и у вас теперь будет дома сахар.