Повесть о Морфи
Шрифт:
– А Стаунтон не обманет тебя, Пол? – озабоченно спросил Мориан. – Ты приедешь в Европу, а Стаунтон скажет, что он болен и не расположен играть.
– Надо постараться, чтобы Стаунтон не сказал этого! – запальчиво ответил Пол. – Мистер Стаунтон – благородный английский джентльмен, он не может изменить своему слову!
– Аминь! – сказал Мориан.
С тяжелым чувством Пол начинал разговор с Эллен, но чуткая девушка успокоила его с первой минуты. Как только он упомянул о том, что победа над Стаунтоном даст ему возможность просить официально
Сияя глазами, она сама просила его:
– Поезжай в Европу, Пол, поезжай непременно! Не думай о нас, мы будем тебя ждать – и дождемся. Ты любишь Мэй, и Мэй любит тебя, не может не любить… Ты вернешься чемпионом мира, национальным героем… Джеральд Аллисон не сможет отказать тебе!
Пол поцеловал сестру, отправился в банк и снял со счета еще пять тысяч. Часть расходов ему возместят, но нельзя же ехать без денег в такую даль и на столь неопределенный срок, не так ли? Затем Пол заказал на завтра билет на пароход, идущий вверх по реке. На этот раз он не собирался останавливаться в Вашингтоне и решил пересаживаться так, чтобы попасть в Нью-Йорк кратчайшим путем.
Лишь проделав все это, Пол решился на заключительный разговор с миссис Тельсид.
На его счастье, мать была в хорошем расположении духа.
Работа над оперой «Луиза де Лоррэн» шла успешно, писался уже третий акт, в котором арфа делала чудеса… Миссис Тельсид возобновила свои музыкальные четверги, знаменитые в Новом Орлеане. На этих вечерах профессионалы-музыканты встречались с любителями в мирном музыкальном соревновании. Попасть на вечер к миссис Морфи было не просто, любой житель города считал это для себя высокой честью.
Когда Пол вошел к матери, миссис Тельсид была чрезвычайно озабочена: квартет профессиональных музыкантов, помогавший ей в работе над оперой, явился не в полном составе, не хватало второй скрипки.
– Увы, миссис Тельсид, его надо понять! – сказала первая скрипка. – Наш друг понес тяжелую потерю. У него умер ребенок, сегодня он хоронит его.
– Какой ужас! – схватилась за виски миссис Тельсид.
– Что вы, миссис Тельсид! – вступился виолончелист, понявший неправильно возглас хозяйки. – Наш друг может опоздать, но никак не может не прийти совсем! В конце концов ведь и ребенок-то был совсем маленький – вот такой!
– Итак, отныне скорбь измеряется в дюймах! – серьезно сказал вошедший Пол. – Мамочка, можно тебя на минутку?
Они отошли к окну.
– Дело в том, мама, что мне придется поехать на несколько месяцев в Европу, – непринужденно сказал Пол. – Меня пригласили в Англию на очень почетный съезд, я никак не могу отказаться.
Миссис Тельсид пытливо смотрела на сына.
– Ты уверен, что не можешь отказаться, Пол?
– Совершенно уверен, мамочка. Кроме того, что плохого в том, что я проедусь в Европу? Ты сама говорила, что стоит предпринять такую поездку просто так, чтобы пополнить образование.
Мать смотрела в окно мимо Пола, брови ее дергались.
– Мы ждем вас,
И она решилась.
– Ты не забыл моих слов, Пол?
– Каких слов, мамочка?
– О том, что джентльмен не играет на деньги, и о многом другом… Ты помнишь свое обещание?
– Как же я могу забыть его!
– Хорошо, Пол, тогда ты можешь ехать. Когда ты отправляешься?
– Завтра утром, мамочка.
– Так срочно?
– Времени совсем мало, мамочка.
– Хорошо. Я встану пораньше и соберу твои чемоданы.
– Эллен уже собрала их.
– Тем лучше. Перед отъездом зайди со мной проститься.
– Разумеется, мамочка!
И довольный Пол выскользнул из гостиной, откуда уже неслись звуки увертюры. Он постоял за дверью и отправился прощаться с Эллен.
На следующий день, 26 мая, Пол выехал на пароходе «Натчез». Он прибыл в Нью-Йорк 8 июня.
9 июня, даже не повидавшись ни с кем из нью-йоркских шахматистов, Пол отплыл на трансатлантическом лайнере «Аравия» в Старый Свет. Он не хотел привлекать внимания к своей поездке.
Он ехал завоевывать Европу и Мэй совершенно один, никому не известный и свободный как птица.
Одиночество не мешало ему. Пол был счастлив, как мальчишка, в первый раз вырвавшийся на свободу.
XI
«Аравия», лайнер первого класса, шла на восток.
Вздымаясь и опускаясь, нос ее резал зеленую воду Атлантики, и жирно шлепали рассеченные воды по выпуклым черно-белым бокам корабля.
Погода стояла отличная.
Долгие летние дни просиживал Пол на палубе, на полосатом, парусиновом шезлонге, лениво следя за облаками, плывущими в небе. Пол ехал один. Клубы в Новом Орлеане и Нью-Йорке предлагали ему провожатого, но он предпочел отказаться. Отказался он и от денег. Деньги у него были – он не хотел ничьей помощи, он должен был победить Европу один на один.
Он был один и совершенно счастлив.
Через двенадцать дней – время, близкое к рекорду тех лет, – «Аравия» вошла в Ливерпульский порт. Пол пересел в железнодорожный вагон, хоть этот вид сообщения ему совершенно не понравился. Высадившись на лондонском вокзале, Пол с трудом нашел кэб. Никто не встречал его, он слегка обиделся.
Он приказал везти себя в гостиницу. Краснолицый кэбмен в цилиндре с кокардой влез на высокие козлы позади седока и щелкнул бичом.
Через полчаса Пол был на Стрэнде. Коридорный, похожий на министра, отвел Пола в просторную холодную комнату и попросил уплатить за неделю вперед. Пол уплатил и лег спать.
Через час он проснулся, ему было холодно. Пахло пылью и плесенью, где-то под полом скреблась мышь.
Пол позвонил и попросил растопить камин. Его лихорадило.
Заспанная горничная, похожая на кильку в локонах, растопила камин, посмотрела на Пола выжидательно, зевнула и вышла.