Повесть о прекрасной Отикубо. Записки у изголовья. Записки из кельи (сборник)
Шрифт:
В канун дня Дракона государыня повелела, чтобы дамы, сопровождающие танцовщиц, надели белые китайские накидки с темно-синим узором, а девушки – широкие одежды с шлейфами тех же цветов. Она скрывала свой замысел даже от самых приближенных дам, не говоря уж о других…
Белые с синим одежды были принесены только тогда, когда уже спустились сумерки и танцовщицы вместе со своей свитой начали наряжаться к празднеству.
Придворные дамы имели великолепный вид: красиво повязанные красные ленты ниспадают вниз; поверх парчовых китайских накидок
Но юные танцовщицы затмевали своей прелестью даже этих блистательных дам.
Когда праздничный кортеж, начиная с танцовщиц и кончая самыми низшими служанками, проследовал мимо, все сановники и царедворцы, удивленные и восхищенные этим зрелищем, дали его участницам прозвище: «Девушки – танцоры Оми».
Позднее, когда молодые вельможи в тех самых нарядах, какие носят во время торжества Оми – «Малого воздержания от скверны», – вели разговор с танцовщицами, скрытыми от них шторами и занавесками, государыня молвила:
– Покои танцовщиц опустошают в последний день празднества еще до того, как опустятся сумерки. Выносят все убранства. Люди могут заглядывать внутрь и глазеть на девушек, – это непристойно. Следует оставить все на своих местах до самой ночи.
На этот раз девушкам не пришлось смущаться, как бывало раньше.
Когда нижний край церемониального занавеса в покоях танцовщиц был закатан кверху и подвязан, рукава придворных дам пролились из-под него потоками.
Госпожа Кохёэ вдруг заметила, что ее красная лента распустилась.
– Ах, кто бы помог мне завязать ленту! – воскликнула она.
Второй начальник Левой гвардии Санэката услышал слова госпожи Кохёэ и подошел к ней. Поправляя ленту, он продекламировал со значительным видом:
В горном колодце вода
Затянута крепким льдом,
Как этот узел затянут.
Когда же растает лед?
Когда же распустится узел?
Кохёэ, совсем еще юная годами, не решалась заговорить в присутствии такого большого общества. Она молчала. Старшие дамы тоже не нашлись с ответом.
Один чиновник собственного двора императрицы стоял неподалеку и внимательно прислушивался, ожидая, когда же будет прочтена «ответная песня». Но время шло, а стихов все не было.
Положение стало затруднительным. Он подошел к фрейлинам и прошептал:
– Что значит ваше молчание?
Между мной и госпожой Кохёэ находилось еще несколько дам, но если б даже я сидела рядом с ней, мне было бы неудобно сразу предложить ей свою помощь.
Санэката славился поэтическим талантом, он сейчас сложил хорошие стихи, совестно перед ним осрамиться. Я тоже была взволнована, но невольно смеялась, глядя на то, как чиновник из дворцового ведомства императрицы шагает взад и вперед, прищелкивая пальцами и бормоча:
– Можно ли было ожидать такого конфуза от вас, ученых дам,
Тут я не выдержала, подозвала госпожу Бэн-но омото и попросила ее прочесть вслух господину Санэката «ответную песню»:
Тончайший ледок,
Как лента непрочной пены,
Исчезнет легко.
Как дымка прозрачной вуали,
Легко распустится узел.
Но Бэн-но омото смутилась вконец, голос ее не слушался.
– Что такое? Что такое? – воскликнул Санэката, насторожив уши.
Бэн-но омото и всегда немного заикалась. Тут она собралась с духом и решила выразительно прочитать стихотворение, но Санэката все равно ничего не понял.
Я не очень была огорчена, наоборот, скорее довольна.
Мне не пришлось краснеть за свои стихи.
Некоторые из придворных дам не хотели ни провожать танцовщиц, когда они отправлялись в императорский дворец, ни встречать их по возвращении оттуда. Сославшись на нездоровье, дамы предпочли остаться в своих покоях.
Но императрица приказала всем явиться. Собралось много женщин. Было гораздо шумнее, чем в прошлые годы, и не столь приятно.
Одна из танцовщиц, девочка двенадцати лет от роду, была дочерью начальника императорской конюшни Сукэмаса. Мать ее, четвертая в семье, приходилась младшей сестрой супруге принца Сомэдоно. Девочка эта поражала своей красотой.
В последний вечер празднества вся свита собралась вокруг танцовщиц без шума и суматохи, чтобы отбыть в императорский дворец.
С восточной веранды дворца Сэйрёдэн мы могли вдоволь налюбоваться шествием, когда оно с танцовщицами во главе, миновав дворец Дзидзю, возвращалось в покои императрицы.
91. Мимо проходит мужчина, красивый собой…
Мимо проходит мужчина, красивый собой, с парадным мечом на цветной перевязи. Весьма приятное зрелище!
92. Во время празднества Госэти…
Во время празднества Госэти все люди во дворце, даже самой обыденной, заурядной внешности, словно преображаются.
Дворцовые прислужницы прикрепляют пестрые полоски ткани к головным шпилькам, словно ярлыки в День удаления от скверны, это выглядит очень нарядно. Когда они проходят по выгнутому аркой мосту дворца Сэнъёдэн, бросаются в глаза яркие лилово-пестрые шнуры в их прическах.
Женщины повязывают шнуры на разный манер, но все равно выходит очень мило, каждая кажется хорошенькой.
Не мудрено, что служанки для разных работ и девушки, временно призванные во дворец помочь на торжестве Госэти, считают его самым веселым праздником.
Весело также смотреть, как бывшие куродо, ныне уже в чинах, несут ивовые корзины с горным индиго и ветками плауна.
Помню, однажды высшие придворные, сбросив кафтаны с одного плеча и отбивая такт веерами, распевали, проходя мимо женских покоев: