Повесть о семье Дырочкиных (Мотя из семьи Дырочкиных)
Шрифт:
— Мотя-Мотя-Мотя!..
И тут оказалось, что мы с Санечкой стоим у прилавка, а девица выписала себе чемодан и теперь раскланивается с Саней и дядькой, дает нам дорогу.
— Вам, мальчик, — спрашивает продавщица, — какой чемодан — большой или маленький? Есть по семь рублей и по четырнадцать. Но так как вы еще мальчик, то я вам скажу совет: по семь лучше. Его сверху не отличить от крокодила.
И она хватает чемодан и кидает его на прилавок, и очередь в этот момент начинает гудеть, будто поет
— Бери, мальчик, этот! Бери, мальчик, этот! Не отличить… не отличить…
— Но мне не чемодан, — объясняет Саня. — Мне — перчатки.
— Как перчатки? — обижается продавщица. — За перчатками в другом отделе, тут чемоданы. То есть у меня можно взять и перчатки, но вместе с чемоданом.
— Но я не могу стоять в новой очереди, потому что у меня больная мама, и мы с Мотькой спешим.
— Мы все спешим, — закричала очередь на разные голоса. — Бери чемодан, мальчик, не задерживай…
И тут кто-то сзади будто очнулся, заорал визгливым голосом:
— А мальчик не стоял!
— Как не стоял! — закричала половина очереди. — Это вы не стояли! А он стоял. И его собака стояла.
— Если каждая собака будет покупать чемоданы из крокодиловой кожи, — кричал визгливый голос, — то нам не хватит ни чемоданов, ни крокодилов.
— Хватит, хватит! — закричали те, кто за Саню.
— Нет, не хватит! — закричали те, кто против.
И очередь стала угрожающе двигаться, и мне тут же наступили на хвост, пришлось полаять, и это еще больше усилило шум.
Продавщица схватилась за голову и тоже закричала.
— Тихо, граждане! Ребенок покупает чемоданы, а вы нервничаете. Дайте выбрать. Ну, мальчик? Бери вот этот чемодан и эти перчатки. Смотри, какой на них красивый рисунок. Гляди, я кладу их в чемодан и заворачивать не буду. На чек, плати десять рублей в кассу.
— Плати, плати, — закричали все.
— Пропустите ребенка с собакой без очереди! — попросили мужчины.
— А чем мы хуже, — стали возражать женщины. — У нас дома и мужья, и дети! У нас дома тоже, может, собаки, только мы их в магазины не таскаем.
Но Саню уже теснили к окошку и кассирша выхватила у него быстро бумажку в двадцать пять рублей, и тут же ее касса зашипела и выплюнула чек.
Кто-то выхватил чек из рук Сани и в одну секунду через головы передал продавщице, и та моментально отдала чемодан, и чемодан через головы понесся по магазину и оказался у Сани в руках.
— Не забудь, — крикнула ему продавщица. — Внутри перчатки! А очередь опять стала изгибаться и колебаться, как те нильские крокодилы, которых как-то показывали по телевизору.
— Ах, какой хозяйственный мальчик!
— Подумайте, пришел и сам купил чемодан.
— Везет же некоторым родителям, у которых такие умные и хозяйственные дети… А вот мой…
— И
— И мой…
И женщины стали рассказывать друг другу, какие у них неприспособленные ребята, и если их пошлешь за кефиром, то они обязательно на сдачу купят мороженое, а вот о таком мальчике, который и чемодан может купить, о таком все мечтали.
Когда мы вышли на улицу, то уже зажглись фонари. Саня вздохнул.
— Не знаешь, Мотька, что нам теперь делать? — спросил он. — Может, продать чемодан?
Но я была против. Чемодан мне нравился. Он был очень хороший, а главное, от него пахло если и не крокодилами, то чем-то приятным.
Я стала тянуть Саню вперед. Нам нужно было успеть в аптеку, а потом купить продукты. Дел, дел! Нет, Саня, сомневаться нечего. Купил и отлично.
И Саня бежал за мной. И вздыхал на каждом шагу. И когда он останавливался, то чемодан ударял его по коленям и издавал гулкий звук, как барабан.
— И все же, Мотька, — не очень убежденно сказал Саня, когда мы подошли к аптеке. — Пo-моему мама ничего нам о чемодане не говорила.
…В аптеках я очень люблю бывать, хотя, честно сказать, там еще не бывала. Мимо проходила не раз, потому что аптека у нас на углу, в старом доме.
Ходят слухи, что дом этот скоро сломают, а на его месте будут строить музыкальную школу. Какой толк от музыки я никак понять не могу. Запаха от нее нет, никаких мыслей у меня она не вызывает.
Другое дело, аптека! Стоит пройти мимо, как я невольно вспоминаю про Ольгу Алексеевну — от нее после работы точно такой же дух идет. Я раньше думала, что она именно там и работает, но сколько в окошки не заглядывала ее не видела.
Очередь в аптеке оказалась ерундовая, да и то не в штучный отдел. А нам нужно было в штучный.
Я еще запомнила, что Ольга Алексеевна наказывала Санечке не стоять, а сразу же спросить то-то и то-то. Так Саня и сделал.
Он поставил чемодан на пол, меня привязал к чемодану и солидно спросил.
— Скажите пожалуйста, в вашем штучном отделе есть суль-фуль-бензин?
(Может, я немного путаю.)
— Нет, — говорит аптекарша и поправляет на своем длинном и красном носу очки. — У нас, мальчик, есть только нор-соль-фасоль. Но нужен рецепт.
— А мне мама сказала, что вы без рецепта продаете.
— А если твоя мама так все хорошо знает, чего же она сама не пришла, мы бы с ней потолковали. Но кроме того, может, твоей маме мы и продали бы без рецепта, но детям, даже таким большим, как ты, мы продавать боимся. Кто знает, может, ты станешь лекарствами баловаться, сыпать соседям в суп или придумаешь чего похуже…
— Зачем же я буду баловаться, — объясняет Санечка, — если у меня мама врач. Что я не понимаю их роль и значение?