Повесть о семье Дырочкиных (Мотя из семьи Дырочкиных)
Шрифт:
— Мотя! — резанула девушка. — Какое мне дело до этих покупок. Смотри, позади собралась очередь.
Санечка оглянулся и умоляюще попросил:
— Пожалуйста, очередь, не обижайтесь. У меня два рубля, а нам нужно еще восемь копеек, потому что мы все потратили на чемодан и лекарства.
— Товарищи, — сказал водопроводчик из соседнего дома. Он отчего-то часто бывает в магазине. — Я знаю этого мальчика. Он сын вполне приличных родителей и если ему не хватает восьми копеек, то неужели мы не сумеем собрать их!
И он снял шапку и сказал громким
— Граждане, кто сколько сможет попавшему в беду человеку!
И все стали рыться в карманах, громко вздыхать и щелкать кошельками.
— Нет, — покраснел Санечка. — Вы меня не поняли. У меня есть целых два рубля, но я набрал продуктов еще на восемь копеек.
— Хорошо, мальчик, мы дадим тебе восемь копеек, — и он стал шевелить губами и пересчитывать деньги, которые собрал для Сани. — Два рубля восемьдесят семь, — сказал он с сомнением. Видно, еще не мог решить, что с ними делать.
— Нет, нет, спасибо, — сказал Саня и даже замахал руками, — Я денег не возьму.
— Я, кажется, его поняла, — сказала девушка и очередь тут же замолчала. — У тебя, Мотя, есть два рубля?
— Да, — обрадовался Саня.
— Так, может, Мотя, тебе достаточно не двести граммов фарша, а сто пятьдесят.
— Конечно!
— Тогда я перебью чек и ты, Мотя, еще получишь две копейки сдачи.
И она быстро перебила чек и протянула Санечке две копейки.
— Спасибо! — закричал Саня и бросился от кассы, задевая очередь то мною, то чемоданом.
— А на две копейки, — крикнула ему вслед девушка, — ты, Мотя, еще сумеешь поговорить по телефону.
Глава двенадцатая. Дома
Вначале Ольга Алексеевна ничего не поняла, когда в дверях увидела чемодан, меня и Саню. Она открыла дверь и пошла к дивану, но по дороге оглянулась, потом снова, потом ее брови удивленно поползли вверх и она задала вопрос:
— Что это?
— Ах, мамочка, — начал Саня. — Это замечательный чемодан из крокодиловой кожи. Ты бы поглядела, какая очередь была в магазине и как трудно было его достать, но мы с Мотькой раздобыли его сравнительно быстро.
— Не хочешь ли ты сказать, — переспросила Ольга Алексеевна сурово, — что ты его купил?
— Именно купил, — подтвердил Саня. — Вместе с перчатками для лифтерши. Вначале я тоже был расстроен, потому что совсем, как ты знаешь, не собирался его покупать, но потом мы подумали: чемодан пригодится, мы будем держать в нем папины пьесы и даже запирать на замок.
— И сколько же он стоит?
— Недорого, — успокоил Саня. — Всего семь рублей. Но главное, это почти чистый крокодил.
Он присел на корточки, раскрыл чемодан, и из него покатились по полу разные банки, градусник в футляре, пипетка без футляра, порошки, таблетки, облатки, капсулы, горчичники, какая-то странная кружка с длинным шлангом, резиновый круг, похожий на спасательный, пакеты, марля и, наконец, мочалка.
— А это?
И мне показалось, что Ольга Алексеевна стала заикаться.
— Что это, С-с-с-а-а-аня?
— Это
— И сколько все это с-с-стоит? — заикнулась Ольга Алексеевна.
— Ровно тринадцать.
И она быстро прошла вперед и назад по комнате, точно уже выздоровела от одного вида лекарств.
— Так, так, — повторила.
— Это еще не все, — предупредил Саня, — Ты сейчас будешь смеяться, как мы покупали продукты. Понимаешь, мне не хватило всего восьми копеек, и тогда дядька — водопроводчик из соседнего дома обратился к людям. Граждане, сказал. Кто сколько может.
— И много набрали? — тревожно спросила Ольга Алексеевна.
— Нет, — сказал Саня. — Два рубля восемьдесят семь копеек. Водопроводчик сказал, что этого вполне хватит, хотя я сам видел, как одна бабушка предлагала ему еще пятак…
— И ты взял?
— Нет, — успокоил ее Саня. — Не взял. Я вдруг сообразил, что для Мотьки можно взять не двести граммов фарша, а сто пятьдесят.
И тогда Ольга Алексеевна действительно стала смеяться. Она хохотала так, что слезы текли из ее глаз. И глядя на то, как она смеется и выздоравливает от болезни, засмеялся и Саня. Они оба дружно и долго смеялись и мне, наконец, тоже стало смешно. Я легла на пол лапами кверху и залилась от лая.
— Охо-хо! — едва переводила дух Ольга Алексеевна. — Ну и молодец ты, Саня! Ну и хозяин!
— О-хо-хо-хо! — хохотал Саня. — А ты раньше во мне сомневалась и не доверяла.
— О-хо-хо-хо! — хохотала Ольга Алексеевна. — Теперь никогда больше сомневаться не буду. Прости меня, мальчик.
Потом они затихли и Ольга Алексеевна ласково смотрела на своего Саню и только иногда ее плечи судорожно вздрагивали, будто бы она вот-вот опять засмеется.
— Значит, — поинтересовалась она и слегка закусила губу, — тебе хватило денег?
— Конечно, — сказал Саня. — Я еще принес сдачу. Он порылся в кармане и протянул Ольге Алексеевне две копейки.
Глава тринадцатая. Тревожный звонок
Встала Ольга Алексеевна, как обычно, раным-рано, приняла лекарства и взялась за уборку.
— Все же, Мотя, мне немного лучше, — сказала она. — Нельзя залеживаться, нужно держать себя в руках.
Но вместо того, чтобы держать себя в руках, она взяла в руки пылесос и облазила все углы, потом вытащила полотер и проехала им по комнатам, затем пошла в ванну и начала стирать Саничкины вещи.
Теперь отдохнет, подумала я.
Но когда она выстирала Саничкины вещи, то вспомнила, что у нее чего-то не зашито, и она из села к окну шить, а потом вскочила и побежала на кухню, оказывается она не могла терять времени даром и ей одновременно нужно было поставить суп, пожарить котлеты, вскипятить воду, вымыть сухофрукты для компота.