Повесть о Сергее Непейцыне
Шрифт:
На пороге стоял писарь седьмой экспедиции.
— Неужто ответ пришел из Ясс? — обрадовался Непейцын.
— Не с тем, ваше благородие. — Писарь глянул на Филю.
— Говори при нем, он дядька мой с детства, человек вернейший. Да иди ближе и скажи, как звать тебя.
— Иваном.
— А по отчеству?
— Какое у нас отчество… Назаром отца кликали…
—
Сергей почти насильно посадил посетителя. Сам сел напротив.
— Только не выдайте, ваше благородие…
— Зачем, кому выдавать? Я с твоим начальством не знаюсь.
— Ну, так дело ваше к нам зазря подано.
— Как же?
— Вы ведь не пенсию, а место просите?
— Истинно.
— А у нас дела по призрению — по богадельням помещение раненых воинов, пенсии да устройство сирот военного звания, школы, ихние команды. Так ведь и называется — Военно-сиротская экспедиция. А ежели желательно место получить, хоть и не строевое, то следовало подать во вторую экспедицию, в армейскую.
— Но ведь я-то подавал бумаги дежурному офицеру, он должен был знать, куда их направить.
— Он-то, видать, и ошибся поначалу. Не вникнув толком…
— Где ему вникнуть было, двух минут не поговоривши? Но почему потом от вас-то дело куда след не передали?
— Вот тут и загвоздка! Не иначе, как генерал наш крепкий зуб на вас имеет, потому и приказал писать в канцелярию светлейшего, хотя и так явственно, что до нас дело не относится.
— Что-нибудь не то, наверно, — усомнился Непейцын. — За что ему зуб иметь, вовек меня не видавши?
— Нет, оно так-с, — настаивал писарь. — Поначалу мне велели спросить, отколь родом, помните? И как доложил, то усмехаясь молвили: «Ну, поманежу его, голубчика!»
— А как, почтенный, генерала прозвание? — спросил Филя.
— Милованов, Федор Иванович.
Филя значительно посмотрел на Сергея:
— Поняли, сударь?
— Нет…
— А когда в корпус поступали, то от господина бригадира на Фонтанке Семен Степанович съехали… Аль забыли?
Теперь и Непейцын вспомнил.
— Экая душа мелкая! — сказал он. — Мне за дяденьку мстит. Фу, дрянь какая!.. Но что делать надо, Иван Назарыч? Может, того дежурного разыскать и потребовать, чтоб ошибку свою исправил?
— Вот про то я и пришел вашему благородию доложить. Только обещайтесь: никому ничего, ни-ни. А то дознается генерал, что вам разъяснил, и мне тогда не житье…
Тут Филя поставил перед Назарычем поднос с графином и домашними закусками. Тот, не чинясь, налил, поклонился Сергею, выпил, закусил и продолжал:
— Так вот-с, прослышал я, что выходит генералу отпуск, едет в тверскую вотчину, что дочке назначил, которая за князя Голицына идет. Три месяца будет нами править полковник Перфильев, безденежная душа и генералу не угодник. Вот к нему явившись, и доложите, что вышла, мол, оплошка, и просите дело передать во вторую экспедицию. Он генералу в пику сряду так и сделает.
— А во второй экспедиции опять когда еще что решат, — сказал огорченно Сергей. — Ведь три месяца здесь без толку живу.
— Срок ли то, ваше благородие? Но там, правду сказать, есть у меня кум, тоже старший
— Э, Назарыч, не расписывай, пожалуй. Ведь и там, поди, люди вроде ваших, вовсе не имущие и тоже подолгу ждут.
Писарь, наливший вторую рюмку и несший ее ко рту, при последних словах Сергея остановил руку и всмотрелся в лицо офицера.
— Понятно, неимущие, а то чего бы им службы искать? — сказал он с глубоким убеждением. — Кто ж половчей и потороватей, те и места вперед получают. Не вы, так другой самых бедняков все равно обгонит. Хоть нынче капитан Савурский при двух крестах, как вы, да весь в новеньком одевши, прямо к генералу — скок! И такое расписал, что сряду пенсион назначен. Герой — слов нет, рукой раненой не владеет, но и ловок… Так что посоветую вашему благородию, как подам знак, что генерал уехал, то идтить к полковнику Перфильеву. Далее же я все сделаю… — Вот только когда Назарыч, как бы поставив точку, выпил вторую рюмку и, закусив, разгладил привычные морщины на лбу.
Прощаясь, Непейцын пытался сунуть писарю золотой, но тот уклонился:
— Как перейдет дело к куму да место покажется, тогда и наградите… А пока за добро ваше…
— Что ж я тебе сделал?
— А в лодке кто рядом посадил, укрыть не побрезговал?..
Когда писарь ушел, Филя, помогая Сергею раздеться, выспросил, что произошло в ялике.
— Дяденьку благодарите, — сказал он, задувши свечу.
— Что генерал мстить вздумал?.. Да ну его!
— Что выучил вас с простым человеком обходиться…
— Савурский… Савурский… Где я слышал такую фамилию? — ворочался в постели Непейцын. — Не из бугских ли егерей? Рукой не владеет, ранен… Ох! Неужто?.. Светлейшего курьер, шулер, которого Осип в трактире проколол… Да нет, откуда у того два креста? Однако ранен именно в плечо, как помнится. Костенецкий сказывал… И вот Мосеев, храбрец, на войне калеченый, ни с чем уехал, чуть с голоду не помер, а такой ловкач… Но, вернее, однофамилец какой-нибудь…
На другое утро Филя подал Сергею два письма. Одно было от Василия Михайловича, где просил простить, что не зашел более. Встретил попутчика, который за десять рублей довезет до самого Воронежа. Второе — от Иванова, из Ясс. В канцелярии светлейшего царит такой хаос, что разыскать отпуск прошлогодних бумаг совершенно невозможно. Пусть Сергей не скупится дать кому следует, чтобы без ответа обошлось. А князь Потемкин снова сбирается в Петербург, Иванов приедет тоже и через Попова все, что надобно, устроит, буде еще случится нужда.
Назарыч выполнил обещание, забежал сказать, что Милованов уехал и пора идти к его помощнику. Все прошло как по-писаному. Полковник выслушал Сергея, потребовал дело и, просмотрев, воскликнул без малейшей субординации:
— Ну, генерал! Не взял труда и прочесть аттестацию. Сейчас же распоряжусь переслать, куда просите.
«Кажись, наконец решится мое дело», — думал Сергей, выходя в коридор.
И вдруг остановился. В группе одетых в потертые мундиры пожилых офицеров, подолгу выхаживавших здесь пенсии, ораторствовал кавалерист с подвязанной черным шелком рукой.