Повесть о Сергее Непейцыне
Шрифт:
«Во сколько же обходится угощение этих прихвостней? — думал Сергей. — А нам-то твердили — истинный полководец живет как спартанец, умеренно и просто!»
Осип проводил время иначе, чем брат. Он появлялся в кибитке только на ночь, остальное время пребывая в трактире, где играли в карты и бражничали. Довольный задержкой в Елисаветграде, он сетовал только, что встали невесть где и приходится идти в темноте такую даль. Утром Фома отвозил господ к крепостным воротам, но ждать Осипа до ночи у трактира Сергей
— Смотри, Славянин, брату денег не давай, — сказал Костенецкий, зайдя вечером в кибитку выпить горячего сбитня. — Видал его в кумпании таких господ, по которым острог горько плачет.
— У него деньги свои, — ответил Сергей. — А вот посоветуй, что делать, если послезавтра, в ихний срок, места не выйдут?
— Я уже, брат, там два раза побывал, думал генерала за вас попросить, так все нет его. Придется, видно, тебе писарю Агафону Григорьеву «барашка в бумажке» поднесть. У него, говорят, в Петербурге дом каменный от «безгрешных доходов» вырос.
— А как давать? Я не умею…
— Как птички с ветки на ветку порхают. — Костенецкий огромной рукой нырнул в задний карман мундира и плавным движением как бы перенес нечто в ладонь Сергея.
— Сколько ж дать?
— За обоих десятку. Наверно, вакансия откроется.
Когда Сергей уже лег, в кибитку, браня темноту и плохую дорогу, ввалился Осип. Старший брат сказал, что беспокоится, как бы не проигрался нечестным людям. Осип засмеялся:
— Тебе Васька наговорил? Зря тревожитесь — мои друзья таковы, что пока я один в значительном выигрыше.
Утром Сергей рассказал о совете Костенецкого дать писарю «барашка». И услышал в ответ:
— Плати за себя, а меня брось опекать, мне и тут хорошо.
— А я уеду, где жить станешь?
— Устроюсь не хуже, чем в твоем шалаше, а место мне уж обещано при главной квартире.
— Вот и позаботься о дураке, как матушка просила, — сказал Сергей Филе, когда Осип ушел в город.
— А я б все равно и за них дал хапуге, — посоветовал Филя. — Разве можно тут одних оставить?..
Назавтра Непейцын пошел в артиллерийскую канцелярию.
— Что вам надобно? — осведомился, увидев его, тот же офицер, прогуливавшийся с рассеянным видом между писарских столов.
Сергей назвал себя и напомнил о его словах.
— Право? Да, что-то вспоминаю, — сказал офицер. — Григорьев, писали мы о господах Непейцыных?
— Писали-с, ваше благородие, — откликнулся пожилой писарь. — Только ниоткуда ответу еще не поступило.
— Вот видите, юноша… Наведайтесь через некоторый срок.
— Какой же, господин капитан?
— Ну, недели через две.
— Неужто нельзя поторопить? Жить здесь весьма накладно.
Офицер пожал плечами и, отвернувшись от Сергея, стал глядеть в окно.
«Ну, делать нечего, завтра вызову Григорьева, суну ему
Прошлую ночь Осип не являлся домой, но когда Сергей возвратился из канцелярии, то застал его спящим.
— Не проигрались ли? — предположил Филя. — Больно сердиты пришли, да и пояса будто на них нету.
Проснувшись, Осип спросил охрипшим голосом:
— Не давал еще писарю?
— Завтра за себя собираюсь.
— Дай и за меня. Да проси скорей отослать куда ни на есть.
— Что так? Ведь ты сбирался тут остаться и место при светлейшем занять? — съязвил Сергей.
— Врали все, — мрачно буркнул Осип и лег лицом к стене.
Разговор с Григорьевым прошел легко ж просто. Приняв деньги и, видно, на ощупь оценив достоинство монеты, писарь тотчас сказал:
— Вот к генералу Голенищеву-Кутузову в Бугский егерский корпус в аккурат двоих артиллерийских обер-офицеров требуют. Поедете с братцем, ваше благородие?
— Тот Кутузов, который без глаза? — спросил Сергей, вспомнив рассказ у Верещагина и такой же Сонин вопрос.
— Они самые.
— А к нему можно сразу и ехать?
— Хоть завтра. Три дня запрос ихний получен, да на входящем залежался, я вчерась не знал, — чуть усмехнулся Григорьев.
«Экая бестия!» — подумал Сергей и сказал, повеселев:
— Так готовь, любезный, бумаги. Я завтра зайду.
«В егеря настоящие попаду, — вспомнил он коноплевский сад. — И Соню мою генерал знает… Да! Твою! — тотчас передразнил себя. — Ее заслужить надо отличием или хоть рвением истинным, господин егерь…»
Осип выслушал брата, по-вчерашнему лежа лицом к стене.
— Хоть к черту на рога да отсюда скорей, — сказал он.
Зато Костенецкий, зашедший вскоре узнать новости, обрадовался:
— К Кутузову? Повезло! Сказывают, он в егерском деле первый знаток и на казенное не падкий. — Тут Вася сделал Сергею знак выйти из кибитки и, когда отошли за границу ротного лагеря, ударил приятеля по плечу: — А братец-то не Овикулой оказался. Молодец Осип!
— А что?
— Узнал давеча, что третёва дни в ночь обчистили его шулеришки, как тебе предсказывал. Но тут он главного прямо за руку в плутовстве поймал и шандалом по голове грохнул так, что тот замертво пал. Другие было на Осипа, а он — в угол да шпагу из ножен. И те за свои похватились, но не зря а ля мурайль часами упражнялся: проткнул одного в руку — легко, другого — в плечо, говорят, сильно. Деньги хоть не выручил, да зато память оставил.