Повесть о Сергее Непейцыне

Глинка Владислав Михайлович

— Воет как противно, — дрыгал в сердцах ногой Осип.

— Как умеет, так поет, — отвечал Сергей. — По мне, лучше, чем колоколец глупый…

— Будто брюхо у него болит! — буркал Осип.

Часа в три останавливались по путевому заведению Семена Степановича в деревне, Фома распрягал, поил и кормил лошадей, Филя готовил еду и устраивал ночлег. Сергей, пока было светло, шел прогуляться, размять ноги, а Осип часами лежал сначала в распряженном тарантасе, потом на постели. Спал Сергей крепко до самого рассвета, когда их будил Филя, чтоб завтракать и трогаться в путь. Перед отъездом дяденька дал ему

двадцать золотых. Пятьдесят рублей Сергей оставил на дорожный расход, остальные велел запихнуть поглубже в укладку с бельем. А Осип несомненно обладал большим богатством — он носил свои деньги под рубахой, в холщовом поясе, и ночью клал рядом с собой пистолет.

Первый большой город, в котором остановились, была Тула. Фоме требовалось отвезти тарантас в кузницу, а братьям — разыскать Дорохова, чтоб ехать дальше вместе. Без труда нашли дом Ваниного дяди, но слуги сказали, что барин в деревне, каждый день в отъезжем, как сейчас самая травля. А Иван Семенович уже уехали, потому что прослышали про победу, где турок загнали в самое море. Вот и встревожились, как бы всех до него не побили, даже полевать бросили и до сроку поскакали.

В этот день в трактире братья расспросили офицера, ехавшего из армии. Он подтвердил, что генерал Суворов отбил турецкую высадку у крепости Кинбурн. Но теперь, наверное, до весны сражаться не будут, войска пошли по зимним квартирам.

Два дня Непейцыны бродили по незнакомому городу, осматривали кремль, любовались в лавках изделиями тульских мастеров — оружием, разной утварью. А перед отъездом Осип принес на постоялый двор пару подсвечников, чернильницу и скамейку под ноги с красной бархатной подушкой. Все сверкало граненной под алмаз сталью, голубоватым воронением, позолотой и стоило немалых денег.

— На что такое в походе? — спросил удивленный Сергей.

— Не все ж поход, — ответил Осип. — Будет когда и стоянка. Придут гости и по убранству человека порядочного признают…

— Но скамейка-то к чему? Ведь она для дамы…

— Ей и подарю когда-нибудь, — уверенно сказал Осип. — Встретится же дама настоящая, которой под ноги в самый раз бархат подложить. Сумею такую покорить, и жизнь другая придет — в возке не стану трястись, забуду полтины ступинские считать…

«Все тот же братец! — неприязненно думал Сергей. — Но уж не упустит, сумеет схватить, что счастьем считает. А я? Уезжаю от своего все дальше…»

Сберегая лошадей, Фома проезжал не больше сорока верст в день, и казалось, они везут с собой осень. Те же утренники, что начались около Ржева, схватывали лужи и в Орловской, и в Курской губерниях, те же желтые и красные леса стояли у дороги. Только попадались они всё реже, шире открывались черные, пустые теперь поля. Сергей с интересом смотрел на невиданные уборы крестьянок, слушал речь, совсем не похожую на псковскую и петербургскую. Начали попадаться воловьи упряжки, тянущие скрипучие возы. Бревенчатые избы сменились белыми мазанками, русский говор — украинской не всегда понятной речью. И как пели здесь по вечерам в каждой деревне! Будто учились у лучшего регента.

Все чаще в одном направлении с Непейцыными тащились казенные фуры с амуницией, оружием, артиллерийскими зарядами. «Куда?» — спрашивали братья. «Под турку», — отвечали конвойные солдаты. Не раз обгоняли

они полки, шагавшие с западных границ в Екатеринославскую армию. Не раз их самих обгоняли курьеры, скакавшие на взмыленных лошадях, прижимая к груди сумку с депешами.

В середине ноября, уже за Полтавой, на дороге им довелось познакомиться с одним из курьеров. Еще издали братья увидели одинокую тележку без заднего колеса. Коренник и пристяжная стояла понурясь; второй пристяжной и возницы не было видно. Офицер в епанче и каске курил трубку, сидя на небольшом ящике. Но когда тарантас Непейцыных приблизился, встал и преградил ему дорогу.

— Что вам надобно, сударь? — спросил Сергей, когда Фома сдержал тройку.

— Надобно довезти до ближней станции меня с сим курьерским грузом, принадлежащим его светлости князю Потемкину-Таврическому, — развязно ответил офицер с дерзкой, как показалось Сергею, усмешкой, разглядывая юные лица братьев.

— Как видите, у нас нету места, да и ямщик ваш, верно, скоро вернется, — возразил Сергей отнюдь не любезным тоном.

Курьер почувствовал, что здесь надо говорить иначе.

— Беда в том, господа, — сказал он доверительно, — что везомое мной завтра в обед должно быть подано светлейшему, а скакать еще более двухсот верст. Вот и подорожная моя, чтоб смогли удостовериться в самонужнейшем поручении…

Выходило, надо помочь. Решили, что Сергей с Филей останутся здесь. Курьер сел с Осипом, и они уехали. Скоро показался ямщик, скакавший полем, напрямик, с новым колесом на руке. Подъехав, он недоуменно уставился на стоявших у его тележки. Филя, кой-как говоривший по-украински, объяснил парубку, что произошло. Надели колесо и пустились в путь, но на станции не застали уже курьера — ускакал дальше…

— Просил тебя благодарить, — рассказывал Осип. — Зовут его капитан Савурский, и оказался прелюбезный офицер.

— А служба у него чертовская, — заметил Сергей. — Лучше в любом дальнем гарнизоне стоять, чем скакать как ошалелому…

— Зато на виду у самою светлейшего и куда только не пошлют! Говорит, и за границей не раз бывал.

— А что он вез?

— Никогда не угадаешь! Сушеные белые грибы из-под Смоленска, с родины светлейшего. Вот власть! Захотел и послал! — восхищался Осип.

— За грибами казенного курьера гонять! — развел руками Сергей. — А расспросил ты, где главная квартира теперь? Сказывали, в Кременчуге, а он говорит — еще больше двухсот верст.

— Конечно, расспросил, — ответил Осип. — В Елисаветграде. Савурский рассказал, как там весело — у светлейшего с собой оркестр, танцовщицы и певицы, живописцы и садовники. Дам много самых родовитых — княгини, графини всё. И, конечно, купцы с товарами, модистки и портные, кондитеры — совсем как в столице…

— Но нам-то только назначение в Елисаветграде получить и к своей команде ехать, а не танцевать, — вставил Сергей.

— Савурский обещался посодействовать, чтоб около главной квартиры оставили, — продолжал Осип. — У него везде знакомые — как ездит, многим генералам услуживает…

— Какая же артиллерийская служба при главной квартире? — спросил Сергей. — Или тоже в курьеры метишь?

— Конечно, я от курьерства не прочь. Савурский сказал, что два адъютанта светлейшего раньше, как он, ездили.