Повесть о Жене Рудневой
Шрифт:
— У нас в Лосинке, — заговорила Женя, — в мае я каждое воскресенье собирала большой букет, а мама всякий раз восхищалась, все не могла понять, где я нахожу столько разных цветов. Она в лес ходит редко, почти совсем не ходит и думает, что там только трава да деревья. Я больше всего люблю незабудки, особенно когда их много. Они в сырых местах растут, где-нибудь около болотца или просто в низине. Соберешь только одних незабудок, и так замечательно получается.
— Эй, штурман, возвращайся с земли на небо, взгляни, как там идут ведомые, — сказала в переговорное
— Все в порядке, здорово идут, — от удовольствия, которое доставлял ей полет, Женя засмеялась, в стеклах ее больших очков сверкнуло солнце. — Ты ощущаешь, что мы летим на фронт? Внизу так хорошо, так мирно, даже не верится, что война совсем близко. Правда?
— Отсюда до фронта 200—250 километров.
Через полтора часа один за другим легкие бипланы пошли на посадку. Сели на луг возле небольшого хутора. Летчики и штурманы попрыгали с плоскостей на землю и побежали к командирской машине, на которой летели Раскова и Бершанская. Обе летчицы стояли рядом и улыбались. По этим улыбкам девушки сразу поняли, что первый перелет прошел организованно.
— Ну, как себя чувствуете на пути к боевой славе? — спросила окруживших ее девушек Раскова.
— Здорово, товарищ майор!
— На большой!
— Летели, как на параде, правда?
— Подождите хвастать — это еще не самое трудное из того, что нам предстоит, — заметила Бершанская.
— Сегодня здесь переночуем, а завтра утром дальше, — объявила Раскова. — Передохните, скоро будем обедать.
— Да мы не устали, — хором возразили девушки.
Полет — вещь прекрасная, но после того, как просидишь почти неподвижно полтора часа в тесной штурманской кабине, так хорошо размять ноги, пройти по твердой земле, да еще среди цветов. А еще лучше лечь в эти цветы и тихо полежать, глядя в небо.
Полежать в траве и подумать Жене не удалось — из хутора набежали мальчишки и девчонки, принесли букеты сирени, окружили самолеты. Самые смелые полезли на плоскости, стали разглядывать и расспрашивать «тетенек-летчиц».
К Жене подбежала худенькая большеглазая девочка, присела рядом на корточки и молча протянула цветы.
«Вот умница. Только ведь я этого вовсе не заслужила», — улыбнулась Женя.
Она взяла букет, встала на колени, чтобы с девочкой быть одного роста, и растроганно поцеловала ее в щеку.
— Спасибо. Как тебя звать?
— Лена, — без смущения ответила девочка. — Вы на фронт летите? Там страшно.
— Ну, все-таки не очень.
— Очень, — убежденно сказала девочка. — Там папу убили.
Женя обняла девочку и крепко прижала к себе.
«Ох, и набросаю я на их проклятые головы! За все, за все и за эту девочку»…
На следующий день перед стартом были поставлены задачи летчицам, штурманы получили от Софьи Бурзаевой, штурмана полка, данные о силе и направлении ветра, заданы высота полета и курс. На картах от пункта к пункту проведена красная линия. Она проходит через Сталинград и упирается в конечную точку маршрута — поселок «Труд горняка». Раскова взмахнула
До Сталинграда долетели вполне благополучно, приземлились, заполнили горючим бензобаки, пообедали. Здесь уже нет сомнений, что фронт близко — на аэродроме то и дело садятся боевые машины, люди торопятся, вокруг вырыты траншеи, противотанковые рвы, установлены «ежи».
И вот на последнем отрезке пути, когда казалось, что весь полет прошел благополучно, случилось происшествие, подорвавшее с самого начала репутацию женского полка. Неожиданно быстро оправдалось предостережение Бершанской: «Подождите хвастать…»
Экипажи шли четким строем, строго соблюдая равные интервалы, и благодушествовали, радуясь чистому небу и своему мастерству.
Все выше, выше и выше Стремим мы полет наших птиц…Женя Руднева напевала, плохо слыша себя за шумом мотора, и рассматривала карту. Когда она привстала, чтобы лучше разглядеть наземные ориентиры и посмотреть направо, то внезапно почувствовала во всем теле холодную слабость: наперерез курсу с запада неслись истребители. В долю секунды вспомнилось, что в прифронтовой полосе возможны встречи с вражескими самолетами:
— Женя, смотри!
— Думаешь, фашисты?
Сомнений не оставалось: соседнее звено рассыпалось и стало снижаться. Крутова покачала крыльями, предлагая ведомым повторить ее маневр, и пошла над степью на бреющем. На фоне желто-зеленой степи заметить камуфлированные машины было теперь трудно.
«Погибнуть, как те четверо, не долетев до фронта…»
Потом обе Жени признались друг другу, что у каждой мелькнула в тот момент эта мысль.
Истребители с воем унеслись вдаль, сделали боевой разворот и вновь устремились на беззащитные бипланы. Странно было только то, что ни один из них не стрелял.
— Психическая атака! Понимаешь? — крикнула в переговорное устройство Крутова. — А теперь держись — будут расстреливать.
И зло выругалась.
От волнения ни летчица, ни штурман не взглянули на опознавательные знаки истребителей.
Минут через пять из-за горизонта, с той же стороны, выскочила новая стайка истребителей. На этот раз Женя Руднева успела увидеть у них на фюзеляжах красные звезды.
— Ура! Наши! Прогнали гадов, — крикнула она. — Живем, Женечка, давай догонять своих.
— С боевым крещением тебя, штурман.
— И тебя.
Они поднялись выше, догнали свою эскадрилью, ведомые тоже вскоре пристроились сзади.
«Вот и я могла бы не долететь до фронта, — подумала Женя. — Было страшно. Пожалуй, «очень», как сказала девочка. Значит, я боюсь за свою жизнь? Сначала победить страх во что бы то ни стало!»
Но никаких вражеских самолетов не было. Это выяснилось на аэродроме. Под Сталинградом полк встретили истребители, выделенные для его прикрытия. Летчики, зная, что летят необстрелянные «птички», решили проверить их выдержку.