Повесть об исходе и суете
Шрифт:
И вот теперь, когда выжившим потомкам бесшабашных циркачей предстояло через год покинуть Сарасоту, они снарядили посланцев на родину основателя колонии в приокеанский городок в районе лонг-айлендского Хэмптона с предложением к местной мэрии основать там постоянно действующий цирк лилипутов – на земельном участке, записанном на имя двенадцати отпрысков великого романтика Севильи. В этот цирк, объяснили карлики, могли бы съезжаться все нью-йоркцы. Взамен они попросили выстроить для них в кредит жилой комплекс из крохотных зданий. И это стало бы дополнительной
Мэрии идея пришлась по вкусу, но у неё не было денег. За ними она направила карликов к Чаку Армстронгу, выделявшемуся из инвесторов интересом к «сумасшедшим» проектам. Чак призвал в дело своего нового любовника Кобо, инициатора усовершенствования системы блиц-ресторанов типа ”Макдональдс“ на Хоккайдо.
Кобо рассудил, что идея карликов ненадёжна. По его мнению, возрождение интереса к цирку, как большинство вещей на свете, будет мимолётным. Единственное, что понравилось ему в проекте, – строительство миниатюрных зданий по габаритам лилипутов. Он предлагал выстроить в Лонг-Айленде дюжину крохотных ”Макдональдсов“, в которых питались бы только дети. И работали бы только карлики.
На быстрый вопрос Чака – «Почему именно ”Макдональдс“?» – японец ответил ещё быстрей: Изо всех фирм по организации народного питания именно эта вправе рассчитывать на долговечность благодаря скрупулёзному вниманию к деталям и стремлению к постоянному совершенствованию. Только ”Макдональдс“, сказал он, предписывает при поджаривании хамбургеров не перебрасывать их с бока на бок, а заботливо переворачивать и выбрасывать в мусор, если в течение десяти минут их не удастся продать. А жареные картофельные стружки позволяется держать не дольше семи минут!
Японец предположил, что местная детвора не будет вылезать из этих столовых, – тем более если каждую пару часов лилипуты будут забавлять её десятиминутными аттракционами, за которые нужно взимать плату.
Ни одному из двенадцати лилипутов план не понравился по той причине, что зиждился он не на искусстве, которое есть игра, а значит, свобода, а на рутинном труде. Который хуже бездомности, а значит, унизителен.
Карлики сказали, что только недавно они отказались от менее унизительной работы: прибивать Христов к крестам. Деревянные фигурки Спасителя – приблизительно с них ростом – им предложили поставлять за бесценок из Панамы, а кресты из Уругвая. Оставалось прибивать одно к другому. Причём, предприниматель предоставлял им свободу покрывать продукт любой краской. Карлики отказались: рутинный труд.
Идея японца понравилась зато девятилетнему Джо. По настоянию Кобо, отец пригласил его на дискуссию в качестве представителя будущей клиентуры. Чак колебался: история Аугусто Севильи и сарасотской колонии циркачей – как и возможность воссоздания карликового поселения в окрестностях Нью-Йорка – его растрогала, и вопреки советам Кобо он не решался от неё отмахнуться. Размышляя вслух, Чак вспомнил своего деда, владельца крупной фабрики по изготовлению поздравительных открыток и тонкого знатока
На этом обсуждение завершилось, ибо Пия пригласила гостей к столу.
24. Искусство наслаждения самоубийством
Поскольку я прибыл из Москвы, за обедом Чак спросил меня – будет ли война и как скоро?
Я ответил искренне: Не знаю.
Чак сказал, что вопрос о войне задал из праздности, а по сути дела война отвращает его только тем, что во время войны много лязга, производимого неблагородными металлами.
Японец возразил ему: При нынешней цивилизации можно убивать бесшумно. Не будить даже соседей.
Я не согласился: Можно только если сосед уехал на остров Хоккайдо.
Чак заступился за любовника и сказал, что, когда объявят войну, её проигнорируют не только в Японии, где искусство убийства поднято на уровень наслаждения самоубийством, но даже в России и в Америке. Где люди, как в пещерные времена, норовят убить не себя, а кого-нибудь другого. Вот объявят войну, воскликнул Чак, но воевать не придёт никто. Людям сегодня некогда. А если у кого-нибудь и окажется свободное время, тот предпочтёт войне другое, декадентское, наслаждение.
Какое? – кокетливо спросил японец и выразительно сузил губы до размеров глазной прорези.
Чак собирался ответить искренне, но, перехватив взгляд жены, смутился и сказал: Ничегонеделание когда дел невпроворот.
Подключился самый старший карлик, который тоже успел налакаться. Сообщил, что мечтает оказаться на войне, ибо денег для загранпоездок у него нету: только война приносит мир, позволяя разрушать восхитительные страны, истязающие воображение своим существованием. Добавил, что в армию, дураки, не приняли его не из-за роста, а из подозрения в пацифизме.
Другие карлики сконфузились и признали, что в Нью-Йорке крепкие напитки крепче, чем во Флориде. Поэтому всем им пора возвращаться домой. Обещали подбросить японца в гостиницу, а меня в Квинс, ибо им ехать дальше…
25. Пешеходы наслаждались принадлежностью к живому
Крепкие напитки в Нью-Йорке слабее, чем в России. Уже в лифте я оказался способен осмыслить визит к Армстронгам.
Сделать это мне не удалось. Сбил меня хмельной карлик. Сказал, что Армстронги – прекрасная семья.
Японец отметил, будто для встреч с прекрасным вовсе не обязательно вступать в армию. Тем более что самых прекрасных людей – стоит им в том признаться – из национальной армии гонят в «голубые каски».
И протиснулся ко мне.
Что с вами? – спросил я и отодвинулся.
Ничего, вздохнул он и поделился японской мудростью: Дверь в дом счастья открывается не вовнутрь, – тогда на неё можно было бы навалиться, – а изнутри, то есть с моей стороны. А поэтому, да, ничего не поделаешь. И тоже отодвинулся.