Повесть об Остролистном холме
Шрифт:
Беатрикс не могла дождаться, когда же наконец постройка нового флигеля завершится и Дженнингсы туда съедут, освободив для нее основную часть строения. Тогда она сможет обставить комнаты подлинной антикварной мебелью и прочими вещами, которые будут гармонировать с духом старинного дома. В радостном предвкушении счастливого момента Беатрикс уже подыскивала занавеси и ковры, блюда и кухонную утварь, принадлежности для камина и картины — все то, что призвано сделать этот фермерский дом действительно ее домом. Да, самым первым ее домом, хотя она — увы! — и не сможет жить в нем круглый год, чего бы ей очень хотелось.
Принимая
К повозке подбежал Плут, светло-коричневый терьер Круков. Плут жил в Зеленой Красавице, но при этом считал всю деревню своим большим домом. А поскольку Беатрикс, приехав в Сорей, поселилась в Зеленой Красавице, пес, похоже, зачислил себя в ее свиту.
— Я бы не прочь присоединиться, — учтиво сказал он, лизнув палец Беатрикс в знак уважения.
— Вы не против, если мы возьмем собаку Круков? — спросила мисс Поттер. — Мне кажется, он хочет поехать с нами.
Фермер ухмыльнулся.
— Да скажи я нет, он все одно побежит следом. Давай, Плут, прыгай!
Узкая полоса Каменки (так называли эту мощеную тропу) посверкивала под послеполуденным солнцем. В густой зелени живой изгороди различался ажурный узор жимолости, ежевики и ломоноса, а за этой удивительной стеной вверх по склонам карабкался папоротник-орляк. Дорога покидала Сорей и, змеясь, уходила все выше по склону Овсяной горы, оставляя внизу изумрудные заливные луга по обе стороны ручья Уилфин-бек, усыпанные пухлыми белыми фигурками пасущихся овец. Дальше, на скошенной части луга, косари только-только закончили метать сено в стога — гордые золотые купола стояли точно храмы далекой экзотической страны. Лето было сухим и жарким, для заготовки сена лучше не придумать, и сенокосная пора благополучно подходила к концу, но уже через неделю фермеров ожидала другая страда: близился сезон стрижки овец.
Беатрикс с восторгом оглядывала окрестности, а пристроившийся рядом с ней на сиденье Плут то и дело умудрялся лизнуть ее в подбородок. Деревня влекла ее с младенческих лет, когда семья Поттеров на все лето выезжала в Шотландию. Уже тогда она наслаждалась долгими прогулками по лугам и рощам, слушала песни ветра в еловых ветвях и подкарауливала фей, имевших обыкновение по ночам отплясывать на тайных лесных полянках. Теперь же она любила, прихватив альбом и карандаши, подняться по Каменке к Овсяной горе, обойти ее и посидеть у Мохового озера. По душе ей пришлись и поездки по окрестностям с мистером Дженнингсом, который уже давно фермерствовал в Озерном крае и с готовностью делился с ней всем, что сам знал о здешних местах и живущих здесь людях. Когда Беатрикс впервые встретилась с Дженнингсом, он показался ей человеком мрачным и замкнутым, но теперь, когда они познакомились поближе, его замкнутость растаяла без следа и он стал проявлять к Беатрикс куда больше дружелюбия, чем его супруга.
Фермер протянул руку и концом бича указал на высокий угрюмый дом справа от дороги
— Тидмарш-Мэнор, — сообщил мистер Дженнингс. — Невеселое местечко, доложу я вам.
— Невеселое? — переспросил Плут. Он вздрогнул и придвинулся к мисс Поттер. — Я бы сказал — зловещее.
— Почему же? — сказала Беатрикс, явно заинтересованная.
— Почему зловещее? Дадли, спаниель леди Лонгфорд, говорит, что тут замышляют недоброе, вот почему. — Плут поднял взгляд на мисс Поттер. Ее румяные щеки стали еще румянее от жары. — Жирняга Дадли, конечно, грубиян, и никто его не любит, но он-то знает, что творится в Тидмарш-Мэнор.
— Если не заткнешься, Плут, — строго сказал мистер Дженнингс, — сгоню с телеги. — И продолжал, уже обращаясь к мисс Поттер: — Да потому невеселое, что муж леди Лонгфорд помер, а сын ихний, молодой лорд Лонгфорд, уехал в Новую Зеландию и стал разводить там овец.
— Ах вот как, — задумчиво сказала Беатрикс. Она вспомнила слова Димити Вудкок о том, что именно леди Лонгфорд предложила нового кандидата на пост директора сорейской школы.
— Да уж, такая незадача. — Мистер Дженнингс сдвинул брови и с явным неодобрением поджал губы. — Леди Лонгфорд спала и видела, что сынок женится на дочке лорда Блейкли, за ней в приданое хорошее поместье давали. — Легким щелчком бича он согнал слепня со спины Уинстона. — Да только эта самая дочка ему не приглянулась, и он ни в какую жениться не захотел. Вот мамаша и выгнала его со двора — сказала, иди, мол, и не возвращайся. Так он и уплыл в Новую Зеландию и женился на дочке тамошнего овцевода. Убило его, в крушение он попал, страшное было крушение на железной дороге. Вот и некому теперь будет род продолжить да поместьем управлять. — И мистер Дженнингс облегченно вздохнул, весьма удовлетворенный тем, как смог в коротком сообщении объять столь много событий.
Беатрикс вздрогнула, словно ее коснулся бич мистера Дженнингса, — так похожа была рассказанная им история на ее собственную жизнь. «Боже праведный!» — пробормотала она, подумав, насколько жестокими могут становиться родители, когда речь идет о судьбах их детей, и сколько боли приносит эта жестокость.
— Так ведь есть же внучка, — счел необходимым заметить Плут. — Правда, она наполовину новозеландка, Дадли-то врать не будет, и потому, видать, леди Лонгфорд воротит нос.
— Положим, наследница-то есть, — продолжал мистер Дженнингс, — да только не захочет леди Лонгфорд ее признать, нипочем не захочет. После сына дочка осталась, вот какое дело, сирота. Кэролайн ее звать. Она сейчас в поместье живет, потому как больше ей деваться некуда.
Кэролайн. Так звали любимую кузину Беатрикс — Кэролайн Хаттон. Мисс Поттер бросила взгляд на Тидмарш-Мэнор — тот стоял за шеренгой елей, суровый и враждебный, и казался необитаемым.
— Ребенку там, наверно, одиноко, — сказала она, испытывая сочувствие к девочке, сосланной в это мрачное место.