Повесть об Остролистном холме
Шрифт:
С тяжким вздохом Босуорт встал из-за стола, чтобы подкинуть полешко в камин. На улице стоял теплый июльский день, но здесь, в бесконечных коридорах, проходах и комнатах Большого Барсучника, всегда царила прохлада, и огонь был весьма кстати. Босуорт задержался на мгновение, подняв глаза на портрет одного из своих предков — казалось, тот отвечает ему взглядом, полным сурового упрека. О, Босуорт знал причину! Ведь он до сих пор не исполнил важнейшего долга — не нашел молодого барсука, достойного носить знак Распорядителя и продолжать записи в кожаных фолиантах. Он снова вздохнул, в который раз ощутив свою вину. Конечно же, он не сделал всего, что было в его силах. Он…
Легкий стук в
— Ну? — грозно спросил он. — Которая из вас явилась на этот раз? И какого черта тебе нужно?
Однако в дверь постучалась вовсе не Метелка и не Шваберка. Это была Петрушка, юная талантливая барсучиха, стряпавшая на весь Большой Барсучник. Она только что вернулась сверху и не успела снять шляпку и шаль. По дрожанию лапок было видно, что Петрушка очень расстроена.
— Извините меня, сэр! — вскричала она, стаскивая с головы шляпку. — Случилось нечто ужасное, и я подумала, что должна вам сказать об этом как можно скорее.
— Ужасное? — встревожился Босуорт, тут же подумав о старом тоннеле, который вел к дальней стороне Остролистного холма: он грозил вот-вот обрушиться и срочно нуждался в подпорках. А вдруг кто-нибудь из постояльцев повздорил с собакой, или стал жертвой несчастного случая, или…
— Да, сэр, ужасное, — подтвердила Петрушка. В ее больших блестящих глазах стояли слезы. — Видите ли, сэр, я вышла собрать грибов для сегодняшнего ужина. — Она глубоко вздохнула и заговорила спокойнее: — Я думала приготовить пирог с телятиной и окороком, есть чудесный рецепт в «Кулинарии» миссис Битон, просто чудесный, но — без грибов. И мне пришла в голову мысль, что этот пирог миссис Битон очень даже выиграет, если в него добавить немного грибов. — Петрушка сделала паузу, запустила лапку в карман фартука, достала кружевной платочек и высморкалась. — Конечно, вместо грибов подошли бы устрицы или ливер, но свежие устрицы найти в округе ох как непросто, разве что ждать у сорейской гостиницы, пока приедет торговец рыбой из Кендала. Да и ему устрицы надо заказывать заранее, и есть их можно только в те месяцы, в которых есть буква «р», а стало быть, в июле — нельзя. Что касается ливера…
— Замолчи, Петрушка! — взревел Босуорт, но без особой злости — он знал об этой особенности юной поварихи говорить вокруг да около по три раза, прежде чем перейти к главной теме. — Милая моя девочка, у меня нет ни малейшего интереса к сведениям о наличии или отсутствии ливера и о способах приобретения свежих устриц. Столь же мало меня занимает вопрос, есть ли в слове «июль» буква «р». Скажи лучше, о чем таком ужасном ты пришла мне сообщить? Надеюсь, ничего не стряслось с кем-нибудь из наших друзей.
— Не скажу, что с другом, сэр, скорее, с соседом… — Вспомнив о цели своего прихода, Петрушка вновь залилась слезами. — Ах, сэр, это
Босуорт вздохнул. Седеющей лапой он похлопал ее по плечу.
— Прости, Петрушка, но сказать все же придется. Пусть это трудно передать словами, но ты должна найти эти слова внутри себя, как бы ужасно они ни звучали. Ну же, будь умницей, говори, прошу тебя.
— Благодарю вас, сэр. Я постараюсь. — Петрушка глубоко вздохнула и пристроила свою шляпку, перекинув ленту через лапку. — Так вот, я решила отказаться от устриц и ливера и остановиться на грибах. Фунта мне бы хватило. Я знаю, что по берегу ручья, который течет у подножья каменной осыпи рядом с овечьим загоном на Остролистном холме, можно всегда найти неплохие лисички. Я надела шляпку, накинула шаль, прихватила корзину и пошла искать грибы. А вместо них я нашла… — Она зажмурилась, вспомнив увиденное. — Ах, сэр, это так ужасно, так ужасно, я даже не знаю, как мне… — И снова ее тело сотряслось от громких отчаянных рыданий.
— Ну же, успокойся, — сказал Босуорт, который и сам не знал, какие слова подобрать, поскольку женские слезы всегда делали его беспомощным. — Возьми себя в лапы и закончи свой рассказ. Ведь это всего лишь слова, они идут одно за другим, пусть трудно и медленно, спотыкаясь, но потихоньку доведут нас до конца истории.
После таких ободряющих слов Петрушка все-таки приступила к рассказу и, то и дело отвлекаясь от основной темы на попутные замечания, комментарии и пояснения, в конечном счете добралась до финала. Она спустилась в расселину, где протекал ручей, но тут ее внимание привлекли два зимородка, которые не могли поделить крупного водяного жука, извлеченного из-под камня одной из этих птиц, а потом разговорчивая белка захотела непременно рассказать Петрушке, что дупло ее кузины на противоположном склоне Овсяной горы чуть было не разорила куница, но, к счастью, кто-то ее спугнул, и все бельчата остались невредимы — обычные лесные новости, которыми обмениваются при встрече животные.
Наконец Петрушка подошла близко к тому месту, где раньше видела лисички, и тут заметила, что неподалеку на камне сидит женщина, а у ее ног лежит собака. Женщина была дамой из Лондона, которая прошлой осенью купила Ферму-На-Холме, зовут ее мисс Поттер, а собака — деревенский терьер по имени Плут, с которым у Петрушки шапочное знакомство. А рядом с женщиной на земле совершенно неподвижно лежал старый Бен Хорнби.
Босуорт изумленно открыл пасть.
— Лежал на земле? Спал, что ли?
— Увы, нет, сэр, — печально сказала Петрушка. — Мистер Хорнби был… он был мертв, сэр.
— Мертв!? — в ужасе воскликнул Босуорт. — Ты уверена?
— Увы, да, сэр. Он лежал совершенно неподвижно, а мисс Поттер едва сдерживала слезы. А потом она нагнулась и взяла что-то из руки мистера Хорнби. Он, конечно же, был мертв, сэр.
Босуорт замер и какое-то время стоял как столб. Затем он вспомнил, как в последний раз видел Бена Хорнби — воспоминание это само по себе, без всякого усилия с его стороны, озарило мозг почтенного барсука. Со своего наблюдательного пункта на вершине Остролистного холма он наблюдал Бена за работой — тот загонял Изабеллу и других овец в кошару.