Повесть об уголовном розыске [Рожденная революцией]
Шрифт:
Маша вышла на улицу. К ней тут же подкатил лихач, заулыбался во весь рот:
— Пожалуйте, мамзель, домчим в лучшем виде!
Лихач был молодой, черноволосый, красивый. Маша посмотрела на него и подумала: «Жаль, несправедливо это. Лучше, если бы все они были уродами…»
Маша села, попыталась улыбнуться:
— На Тверской, пожалуйста.
— А ну, залетные! — лихач огрел серых в яблоках лошадей.
Коляска покатилась, и тут же на подножку прыгнул какой-то мужчина. Сел рядом с Машей:
— Подвинься.
— Кто вы такой, что вам
— Не понимаешь? А чего же тогда сипишь, ровно с перепою? Ты Жичигина бикса?
Лихач молча дергал вожжами и не оглядывался. Коляска летела по улицам ночной Москвы.
— Куда мы едем? — спросила Маша.
— На кудыкину гору… — попутчик покривил уголком рта. — Золотишко где, знаешь?
Маша не удостоила его ответом. Она правильно рассудила про себя, что пока нужно, как ей разъяснили в уголовном розыске, держать стойку, а сдаться, выдать клад — только после того, как возникнет достаточно серьезная угроза.
Лихач свернул в переулок и стал.
— Выходи, — попутчик спрыгнул и протянул руку.
Маша медлила, и тогда бандит ловко выдернул ее из коляски. Она попыталась кликнуть, вырваться, но он завернул ей руки за спину, замотал голову какой-то тряпкой и поволок. Маша начала толкать его, но ее больно ударили под ребра, и она бессильно обвисла у бандита на руках. Очнулась она в маленькой комнатке с низким потолком. Тускло светила грязная лампочка. Напротив сидел Кутьков и нехорошо улыбался.
— Ну, мамзель, расцвела, — протянул он. — Видишь, гора с горой, как говорится, не сходится… А ты, я слыхал, за лягавого замуж вышла? Ну-ну, не дергайся, я женского взгляда не боюсь. Не сверли меня глазками-то, а то, не ровен час, и я возбудиться могу, а тогда, — он махнул рукой, — муженьку твоему рожки да ножки останутся… Говори, где жичигинский клад?
— Не понимаю, — сказала Маша.
— Объясни ей, — равнодушно обратился Кутьков к одному из сообщников.
Бандит снова ударил ее под ребра. Обожгла резкая боль, в глазах поплыло. «Они забьют меня насмерть, — лениво, сквозь туман подумала Маша. — И наши никогда не узнают, как это случилось». Она впервые мысленно назвала муровцев — «наши» и даже улыбнулась — настолько неожиданным было это слово: Кутьков, заметив улыбку, зло крикнул:
— Да она, стервь, смеется! Вот что, паскуда: мы сейчас знаешь чего с тобой сотворим? Все по очереди… Или тебе все равно?
— Я покажу… где тайник, — с трудом сказала Маша.
— То-то… — Кутьков вздохнул с облегчением. — Умница! — он залпом выпил стакан водки, утер рот: — Где?
— Калужская, двадцать шесть, квартира восемь. Николай Иванович Кузьмин… Это давний знакомый моего отца, но он беден, и поэтому мне пришлось жить у Жичигина…
— Поможешь нам войти в дом, — сказал Кутьков. — Будешь своя, — никого не тронем. А чуть что… — Кутьков провел ребром ладони по шее. — Амир! — крикнул он.
Вошел Амир, молча остановился на пороге. Маша не знала, кто он, не догадывалась о его истинной
— Бери бабу, — приказал Кутьков. — Все по пролеткам! Я сейчас.
Амир увел Машу. Кутьков протянул одному из сообщников два маузера.
— Как кассу возьмем — всем аминь. Бабу — первую, Амира и остальных — следом!
— Замётано, — пробурчал бандит.
…Мчались пролетки. Насупившись, сидел Кутьков, равнодушно уставился в одну точку Амир, бандиты дремали, привалившись друг к другу. Всхрапывали лошади, подковы высекали искры из булыжной мостовой. Маша сидела рядом с Кутьковым, ощущая его тяжелое, отдающее перегаром дыхание. Коляска въехала на пустырь.
— Ну вот, — сказал Кутьков. — На месте.
Впереди чернел одинокий двухэтажный дом. В окнах — ни огонька. Бандиты вылезли, сбились в кучу.
— Не нравится мне здесь, — сказал кто-то. — Подходы чистые, могёт быть засада…
— Первая маслина — ей. — Кутьков почти дружески потрепал Машу за подбородок. Опустил предохранитель маузера, затоптал окурок: — Пошли.
Все двинулись за ним. У дверей Маша остановилась:
— Вы обещали никого не трогать. Я надеюсь на ваше слово.
Бандиты дружно прыснули. Кутьков шикнул на них, проникновенно сказал:
— Слово урки — закон! Век свободы не видать, если обману!
Мария постучала. Послышались шаркающие шаги, старческий голос спросил:
— Кто там?
— Я, Маша… Откройте.
— Что так поздно, Марьюшка! Или стряслось что?
Кутьков сжал кулаки, толкнул Машу, зашипел:
— Уйми старую галошу, а не то я ему потом такое сделаю…
— Все хорошо, не держите меня ради бога на пороге! — раздраженно крикнула Маша.
— А ты одна? — Кузьмин оказался очень любопытным.
— Да кому со мной быть в такой час! — Маша разозлилась. — Вы откроете или нет?
Звякнула щеколда, двери открылись. Бандиты выдернули Кузьмина из проема, надели на голову мешок. Кутьков бросился внутрь дома. Остальные, тяжело дыша, мчались за ним. Машу Кутьков не отпускал — тащил за руку. Вошли в комнату. Маша подвела Кутькова к стене, рванула обои. Обнажилась дверца. Кутьков поддел ее финкой, дверца отскочила. В квадратной нише стоял чемодан. Бандиты сгрудились вокруг.
— Всем быть на стрёме, — приказал Кутьков.
Бандиты разошлись, но тут же вернулись. Кутьков не стал спорить — понял, что бесполезно. Деньги — разве удержишь…
Сорвали крышку чемодана. Кто-то не выдержал, вскрикнул: чемодан был битком набит валютой: пачки долларов, фунтов стерлингов, франков. Кутьков запустил обе руки в нутро чемодана и, перебирая пачки, приговаривал:
— Доля моя, честная… Моя, честная доля… Рванем теперь за кордон в лучшем виде.
…В дверях появился Никифоров. Несколько мгновений он разглядывал бандитские спины, потом жестом позвал остальных. В комнату вошел Трепанов, следом за ним Афиноген и остальные сотрудники. Они молча перекрыли окна и двери.