Повести. Рассказы
Шрифт:
— Чего ж не поздоровался? Струхнул, да?
— А как же, — скупо усмехнулся Баранов. — Да и ты, кажется, не с радостью побежал.
— Я! — вздохнул Семен Иваныч. — Я старик, мне на печке валяться.
— Не прибедняйся. Как козел по горам бегаешь.
— Лет двадцать назад — это да, бегал… Помнишь, как мы с тобой в тридцать шестом поднимались? А потом твою морду в газетах печатали… Завидовал я тебе.
— Чему тут завидовать? — Баранов опустил голову.
— Не скажи, герой, покоритель
Баранов промолчал.
Артем дремал, привалившись к стене. Потом приоткрыл глаза, увидел, что рядом сидит Вера.
Артем долго, молча смотрел на ее профиль и не шевелился, словно боялся, что она сейчас встанет и перейдет на другое место.
— Вам не холодно? — наконец спросил он.
Женщина повернула к нему лицо.
— Немножко озябла… Когда сидишь, всегда холодно.
Артем молча начал стаскивать куртку.
— Не надо… — запротестовала Вера.
Артем так же молча накинул куртку ей на плечи. Вера поежилась, посмотрела вниз, в угольно-черную пустоту. Потом тихо сказала:
— Спасибо…
Опять раздался гулкий хлопок, и с шипением взлетела ракета. Белый свет выхватил из темноты черные, рваные выступы скал. Спичкин пристукивал от холода зубами.
— А вдруг фрицы в долину прорвались? — спросил он.
Баранов обернулся, зло проговорил:
— Лучше думай, как подниматься будешь.
— Я про мать думаю, — Спичкин тяжело вздохнул. — В оккупации осталась.
— Не успела уехать, а? — участливо спросил Шота.
— Да нет… С дедом осталась. Он у меня параличный, не ходит… А у тебя?
— Я сван, — Шота махнул рукой в сторону перевала. — Там Сванетия… Шесть братьев у меня…
— Хорошо, — согласился Спичкин.
— Двое маленькие еще, — улыбался Шота, — Илико, Шалико, Валико, Дадико, — он по очереди загибал пальцы, и голос его становился теплым и грустным, — Джумбер, Мишико и я, а?
Он с гордостью взглянул на Спичкина.
— Хорошо, — снова согласился Спичкин.
— И сестра есть. Русико зовут.
— Красивая? — спросил Спичкин.
— Конечно! — горячо ответил Шота. — Красавица!
— Рассвет скоро, командир! — Баранов повернулся к Артему. — Хватит за дамами ухаживать!
Артем вскинул голову, посмотрел на Баранова.
— Подъем!
Люди молча поднимались. Каждый с тревогой оглядывался вниз, в черную глушь долины и напряженно прислушивался. Нет, пока в долине не слышно грохота боя. Значит, все в порядке, значит, держатся.
Медленно наступал рассвет. Люди спешили. Семен Иваныч страховал Артема. Тот карабкался по обрывистому выступу. Мешал автомат за спиной. Он все время съезжал на бок, раскачивался.
Семен Иваныч смотрел, как лезет
— А вот я бобыль, Баранов… Никого родных нет, экое паскудство! Все уехать отсюда собирался… Жениться, в степях пожить…
— У нас в Ставрополье — вот это степи! — влез в разговор Спичкин.
— Так и не уехал… — Семен Иваныч не обратил на Спичкина внимания.
Вера следила, как карабкался Артем, и в расширившихся глазах — тревога.
— Зачем он влево полез? — невольно вырвалось у нее. — Там не за что уцепиться!
Баранов покосился на нее, усмехнулся:
— Вы что-то слишком уж волнуетесь.
Вера быстро взглянула на него, не ответила.
— Теперь я, — сказал Шота и полез вслед за Артемом.
— Осторожно, — предупредил его Баранов. — Там много живых камней.
Шота взбирался быстро и ловко. Ноги, казалось, без труда находили нужные выступы. Все с завистью смотрели, как работает гибкий, сильный сван.
— Вам не завидно? — Вера насмешливо посмотрела на Баранова.
— Нет! — весело отозвался он.
Говорили все теперь громко. Немцы были далеко внизу. Там еще холодно и темно, а тут постепенно светлел воздух и голые скалы становились красными от восходящего солнца.
Комполка Федорцов смотрел на часы.
— Пять утра, — сказал он.
Комиссар вел пальцем по схеме.
— Вот, — пробормотал он. — Сейчас они должны подняться на плато.
— Мне все это непонятно, — махнул рукой Федорцов и вытер мокрое лицо.
— Мне ясно только одно — больше суток мы не продержимся… Успеют они или нет?
— Должны успеть, — неуверенно проговорил комиссар.
— Дай бог, дай бог, — забормотал комполка. — Раненых — тьма-тьмущая…
Грохот боя был теперь явственней и тревожней. Бой шел совсем близко.
С треском распахнулась дверь землянки, и влетел задыхающийся, перепачканный землей и копотью солдат.
— Товарищ полковник! — солдат жадно ловил ртом воздух. — Немцы прорвались… В расположении батальона Пилипенко… Рукопашная идет…
Комиссар быстро поднялся, расстегнул кобуру.
— Я еду туда…
Белой накрахмаленной простыней раскинулось перед ними снежное плато. Со всех сторон оно было окаймлено холодными красноватыми скалами — маленький геологический цирк. Однако до вершины еще очень далеко, половина пути, самого трудного и опасного.
Три связки шли, проваливаясь по колено в снегу, помогая себе ледорубами. Автоматы висели теперь на груди. Все надели темные очки. По очереди, сменяя друг друга, торили тропу в глубоком снегу.