Повести. Рассказы
Шрифт:
Комиссар улыбнулся одними губами.
— Подумайте, старина! — продолжал Лу. — Вы сорок лет ведете борьбу с могущественной мафией. И что? Что дали лично вам эти сорок лет борьбы? Пулю в бедро! Не оставили люди Вонга, не так ли? Но вдова — женщина более решительная, у нее нет принципов, она пойдет на все! Армия пиратов сильнее вашей. Они лучше организованы, у них больше денег. И наконец, они в темном зале, а вы на освещенной сцене. Они вас видят, а вы их нет.
Китаец бросил быстрый, оценивающий
— Пока вы по эту сторону фронта, вы ничего не стоите, старина. Сделайте шаг, одно движение, даже намек на то, что вы не прочь перешагнуть Рубикон, и деньги сами потекут к вам. Что я со своими миллионами? Другая, более могущественная и щедрая рука… — Лу осекся, с опаской посмотрел на комиссара.
— Продолжайте, Лу, — кивнул комиссар. — Вы знаете, я не выдаю друзей.
— Вы думаете, что воюете с бандой, — китаец перешел на шепот, — а вы воюете с государством! Сегодня оно хозяйничает здесь, в Юго-Восточной Азии, завтра ему будет принадлежать мир!..
— Вас к телефону. — За спиной китайца неслышно возник слуга. — Мистер Стоун у аппарата.
Лу прошлепал босыми ногами в каюту, дверь которой была напротив. Комиссар услышал его чуть раздраженный голос:
— Алло!
Стоун звонил с верфи. За его спиной красовались изящные обводы новой яхты, стоящей на стапелях.
— Доброе утро, сэр! — сказал он. — Я с верфи. Яхта готова. Вы обещали придумать название.
— Название… да-да… — Лу записал что-то в блокноте. — Дайте подумать до вечера. Что еще?
— Фирма предложила новые навигационные приборы. Сплошная электроника.
— Берите.
— Но, сэр, мы и так давно уже перебрали смету…
Комиссар невольно прислушался к разговору. Сюда на палубу отчетливо доносилось каждое слово.
— Кто знает о тайнике? — вместо ответа спросил Лу.
— Только инженер, который монтировал оборудование.
Китаец покосился на дверь, понизил голос:
— Надо, чтобы он молчал, Стоун!
— Деньги?
Китаец хмыкнул:
— Если нет другого способа, то…
Когда Лу снова появился на палубе, комиссара уже не было.
Фон Крумофф вел допрос секретаря мадам Вонг один, без свидетелей. Секретарь, молодой бледнолицый человек без клочка растительности на лице, упорно не хотел отвечать ни на один вопрос. Сидел, опустив глаза в пол, и молчал. Комиссар тяжело обошел вокруг стола, взял его за волосы и задрал лицо кверху. Сказал, глядя прямо в глаза:
— Ты знаешь, что тебя ждет?
Тоскливый глаз парня дернулся, он с трудом разлепил губы:
— Тут — веревка, там — пуля в затылок.
— От дружков тебя защитят стены тюрьмы.
Секретарь покачал головой:
— Вы знаете их. Они пройдут через любую стену…
Комиссар снова обошел стол и сел в свое кресло. Достал из стола папку, вынул
— Что это?
Секретарь испуганно отшатнулся от листка.
— Можешь не отвечать, Я тебе сам скажу. Это карта. Вот этот крестик — место, где спрятаны сокровища мадам Вонг. Сокровища, награбленные за сорок лет пиратства в восточных морях!..
Секретарь затравленно озирался по сторонам.
— Я ничего не скажу! Ничего…
— Где это место?
— Нет…
— Это остров? Какой? Ну!
— Я не знаю…
— Одно слово! Слышишь, одно слово, и я спасу тебя! Это говорю тебе я, комиссар фон Крумофф!
Клаукк оглянулся, сунул в замок один ключ, второй… Ключ повернулся. Клаукк открыл дверцу, сел на сиденье водителя, осмотрелся. Не спеша, методично стал ощупывать каждый сантиметр салона. Вскоре он нашел то, что искал.
Это был миниатюрный фотоаппарат, вмонтированный в зажигалку.
Клаукк вылез из машины, прошел между рядами других автомобилей, поднялся по железной лесенке, вызвал лифт.
Лифт проехал немного и остановился. Клаукк вышел, прошел сверкающим коридором, толкнул тяжелую стеклянную дверь и вскоре оказался на палубе океанского лайнера. В лицо пахнул ласковый влажный ветер. Над головой Клаукка висело несколько шлюпок, на корме каждой из них была надпись: «Т/х «Иван Бунин», Владивосток».
Клаукк прошел палубой, снова сквозь стеклянную дверь попал в богатый коридор люксовых кают, постучал в одну из дверей.
Дверь ему открыл низкорослый парень с лисьим лицом.
— Ну? — спросил он.
Клаукк утвердительно кивнул и прошел в гостиную. Здесь играли в карты.
Играющих было трое. Один — кореец, в темных очках, маленький, чуть возвышающийся над столом. Другой — европеец, одетый в вызывающе элегантный белый костюм. Звали его Доулом.
Третьей была женщина в открытом вечернем платье. Красивые плечи, полная, не потерявшая форму грудь, какое-то неживое, кукольное лицо с тонкими, как на китайской миниатюре, чертами мало что говорили о возрасте — скорее молода, чем стара.
Ее выдавали руки, державшие карты, со вздувшимися жилами — морщинистые руки старухи. Она курила темные сигареты, вставленные в длинный серебряный мундштук. Всматриваясь в карты, щурилась от дыма, и тогда ее продолговатые глаза превращались в узкие щели.
Клаукк прошел мимо играющих, сел в кресло за спиной корейца и встретился со взглядом Доула. Затем достал зажигалку-фотоаппарат, щелкнул, прикурил сигарету.
За столом возникло оживление.
— Я увеличиваю, мадам, — сказал кореец и подвинул к центру стола несколько столбиков разноцветных фишек и пачку долларов. Доул положил на стол свои карты.