Повести
Шрифт:
— Хотите, самовар поставлю? — предложила женщина.
— В город как бы не опоздать, — ответил Андрей.
Женщина взяла самовар, налила воды.
— Санька, Елька, чурок наколите! — крикнула она.
Я насторожился. Кто из них Санька, кто Елька? Вышла младшая. Нашла косарь, схватила чурбачок и ловко принялась колоть.
Но как ее зовут? Хорошо бы эту Елькой, а старшую Санькой.
Когда самовар загудел, Андрей, повеселев, спросил:
— Что
Женщина вздохнула.
— Были. Муж и два сына. Теперьче один Костя. В лазарете, ранетый. А старшенький…
И женщина, не договорив, заплакала. Но поплакала она немного. Посмотрев на меня, вдруг спросила:
— Чего с рукой-то?
Жар бросился мне в лицо от ее внезапного вопроса.
— Тоже… раненый.
Девка уставилась на меня, и в глазах ее была жалость. А женщина подробно расспрашивала — каково ранение, остались ли пальцы. Не хотелось мне отвечать ей, но ответил уже весело, с задором:
— Пустяки. Которых пальцев нет, весной вырастут.
Она горестно усмехнулась, усмехнулась и девка, бросив еще чурок в самовар, а бородатый, умом недалекий спутник мой залился хохотом.
— Ловко сказал, а? Он у нас молодец. Он парень бывалый. Не троньте его, укусит. Укусишь, Петя?
— Укушу, — обещался я.
— Ходок за всех ранетых, увечных и убитых! — воскликнул Андрей. — Пенсию да разные пособия вдовам хлопотать мастер. Мужьям от солдаток письма на фронт пишет. Заработок на этом имеет. Имеешь, Петя?
— Имею, — соврал я.
Андрей мне нравится. Нехотя, шутя, а ведь он хвалит меня. И говорит громко. И мне хочется, чтобы его и мои слова были слышны во второй избе.
Самовар готов. Девка принялась собирать на стол, Андрей пошел посмотреть лошадь. Без него мне вдруг стало скучно.
— Мать с отцом есть? — спросила женщина.
— Есть, — ответил я.
— Сестры с братьями?
И на это ответил. Женщина удивилась нашей большой семье, позавидовала, что все живы.
— Чего теперь делать будешь? — кивнула на руку.
Я хотел опять ответить ей шуткой, но открылась дверь, и вошла старшая. Она в голубой кофте, на ней узкий черный сарафан.
— Есть хочется, мама.
Сказала тихим грудным голосом. Мне он показался музыкой. Теперь я ее хорошо рассмотрел. Хотел найти в ней какие-нибудь недостатки, но не находил. Была надежда, что голос у нее какой-нибудь… неприятный, и вот услышал ее голос.
Черт возьми, что же Андрей долго не идет?
— Выньте картошку из печки и ешьте, — сказала мать.
Младшая, которая теперь тоже показалась мне очень хорошей, поставила самовар
Наконец и Андрей заявился.
— Воз-то пролило, — словно радуясь этому, произнес он.
— Подмоченные валенки дороже, — заметил я.
— Оно так, Петя.
Тут впервые я встретил на себе взгляд девушки. Она посмотрела на меня так, как посмотрела бы на любого проезжающего.
Сели чай пить. Девки ели картофель с маслом. Уселась и маленькая девчонка. Она успела поругаться со своей сестрой. Но поругалась беззлобно. Видно, они и все-то незлобны.
— Что чай не пьешь, солдат? — обратился ко мне Андрей, усевшись под образами, как крестный отец на свадьбе.
Он уже успел выпить чашек шесть, а передо мной стояла нетронутая.
— Он и не ест ничего, — заметила женщина.
Все обернулись ко мне. И эта девка. Она сидит на скамейке, почти рядом со мной. Я начал пить чай. Кажется мне, что и пью я не так, и дышу не так, и сижу не как люди. Куда там есть! А мать в дорогу дала мне пирог с капустой да цыпленка вареного. Ну как я тут разложу все это добро и буду есть?
— Может, картошки хочешь? — участливо спросила мать. — Девки, дайте ему картошки.
— Нет, нет, — совсем смутившись и покраснев, отказался я. — Ничего не хочу.
Тогда женщина вышла из избы, принесла молока, налила в стакан и молча поставила передо мной.
— Спасибо, — сказал я, невольно взглянув на девку.
Она чуть–чуть улыбнулась. У нее на щеках ямочки! Маленькие такие! И ровные белые зубы!
Андрей, кивнув на женщину, сказал мне смеясь:
— Гляди, как за тобой теща-то…
Черт бы его побрал! Я поперхнулся и, чтобы совсем не смутиться, храбро ответил:
— Значит, стоящий… зять.
Младшая прыснула и отвернулась. Засмеялась и женщина. Бородатый болтун очень был рад. Теперь указал женщине на меня:
— В карман за словом не лазит. Голова!
— И ты не одни валенки валяешь, — загадываю ему.
— Ну-ка? Что ж еще? — насторожился Андрей и чуть заметно подмигнул женщине, словно говоря: «Слушай, скажет».
— Дурака… тоже… валяешь.
Словно ждал он этого слова, даже затылком о бревно ударился, чему особенно обрадовалась маленькая девочка.