Поводырь - 4
Шрифт:
Потом мы, в присутствии четверых казаков, вскрыли тайник в той части строения, где жил управляющий с семьей. И изъяли немногим более восьми тысяч рублей серебром - деньги, которые должны были получить артельщики и каторжники вместо никчемных чеков.
Кнут был создан, приготовлен к использованию и подвешен над головой то бледнеющего, то краснеющего Фитюшина. Настала пора приниматься за раздачу пряников.
Пришлось вытащить из постелей уже несколько часов как спавших писарей и учетчиков, но к утренней заре у нас получилось создать несколько правоустанавливающих документов. А пока
В общем, утром, когда колокол возвестил жителей поселка о начале трудового дня, Фитюшин, поминутно оглядываясь на меня и весело скалящихся казаков, огорошил артельщиков новостями.
Во-первых, с этого дня в кассе управы любой мог свободно обменять пресловутые чеки на настоящие деньги. Если же, по какой-либо причине, наличных денег для обмена окажется недостаточно, кассир был обязан дополнительно выдать обратившемуся долговых обязательств товарищества на сумму в десять процентов от заявленной к обмену. Письма в главное управление в Томск я отправил с первым утренним караваном, и надеялся, что Петр Данилович, обзнакомившись с обстоятельствами дела, меня поддержит.
Во-вторых, все предприятия, получившие право на торговлю в промышленном районе, станут получать по тысяче рублей ежемесячно. Но не просто так, а с условием их погашения теми самыми чеками. Грубо говоря, мы объявляли о готовности компаний "ТомскУголь" и ТЖЗ кредитовать торговлю на своей земле, но отныне во всех лавках должны были принимать чеки в оплату товаров. Это должно было породить здоровую конкуренцию, уравновесить ассортимент, а в идеальном случае - как мне казалось - и подвигнуть купцов на снижение цен.
Больше того. Я надеялся привлечь этим шагом и других представителей мелкого бизнеса. Всяческих цирюльников, портных, шорников и иже с ними, без которых жить, конечно, тоже можно, но не так комфортно, как с ними. Хотелось мне верить, что если мои артельщики станут хорошо жить, и слух об этом разойдется по краю, специально искать работников на свои предприятия моим управляющим больше не придется. Народ сам потянется...
Ну и, конечно, норма выработки была приведена в соответствие с назначенной главным управлением, а за ее перевыполнение - назначена премия.
Известие о том, что Анастасий Борисович, не смотря на все прегрешения, остается на посту местного управляющего, чуть не превратило стихийный митинг в акцию протеста. И сбить накал страстей удалось, только огласив вторую часть сообщения: Подпоручик в отставке, Евгений Яковлевич Колосов, прежде бывший комендантом Троицкого и Тундальского рабочих поселений, отныне назначается еще и инспектором по правам работников двух предприятий. Любая направленная молодому нигилисту жалоба будет немедленно рассмотрена и меры приняты.
– Яклыч, барин хочь и молодой, а за работных людей - радеет. Премного о нем наслышаны, - громко сказал кто-то
Потом был плотный завтрак, краткие сборы и ворох шкур на санях. Помню еще стоящих вдоль главной улицы - она же, по традиции, основная транспортная магистраль поселка - женщин, кланявшихся в пояс, стоило нам поравняться. Пошутили с Герочкой, на тему того, что в попытке укрыться за вымышленным Шмидтом, случайно создали местную легенду о добром и справедливом ревизоре. И что, если у народа действительно такая долгая память, как это принято считать - в Судженке наверняка появится улица, названная в честь никогда не существовавшего проверяющего из Томска...
Сказалась бессонная ночь. Стоило последним строениям шахтерской деревни скрыться за деревьями, как я, убаюканный шипением скользящих по снегу полозьев, уснул. И преспокойно почивал, пока наш небольшой караван не остановился у очередной, приготовленной для ночевки угольных караванов площадки у обочины.
– Вы знаете, Герман Густавович, - задумчиво выговорил Петр Фрезе, когда мы вылезли из теплых гнезд в санях и отошли в сторону размять затекшие ноги.
– Мне право неловко это вам говорить. Но мне кажется... Нет. Я вполне уверен. Мой отец...
– Не нужно, Петр Александрович, - улыбнулся я молодому горному исправнику.
– Не стоит судить отцов! Мы в неоплаченном долгу перед нашими родителями, и не в праве их осуждать. Даже если кажется, что они поступают...
– Низко!
– воскликнул Фрезе-младший.
– Это же низко! Как он мог!? Пытаться скомпрометировать вас, через смерть погибших в глубинах земли людей! Это же... Это же страшно... Штреки... Эти темные дыры в горах. Норы! Настоящие норы, где можно только ползать на четвереньках...
Все верно, Герочка! Парень просто до ужаса боится шахт! И в его представлении - нет смерти страшнее, чем погибнуть в обвалившемся штреке. И это - потомственный горный инженер! Как тут не появится чувство вины?! Добавить сюда еще присущий молодым людям максимализм, и получим полный "гороскоп" Петра Фрезе.
– Вы не задумывались о том, чтобы сменить вид деятельности?
– поинтересовался я.
– Я же вижу, как вас, сударь мой, интересуют инженерные новинки.
– И рад бы, Ваше превосходительство, - грустно улыбнулся исправник.
– Но мне еще два с половиной года нужно отслужить, прежде чем стану свободен в выборе. А вот после... Герман Густавович, я был бы рад...
– Зовите меня Генрихом Густавовичем, - вынужден был перебить Фрезе.
– Я бы не хотел, чтобы вы раскрыли мое инкогнито.
– Конечно-конечно, - понимающе улыбнулся молодой человек.
– Простите, Ваше превосходительство. Я уже имел возможность оценить ваш блестящий замысел. Под чужим именем лично проинспектировать ваши предприятия... Это... Я о таком даже в книгах не читал.
– Благодарю. Что же касается ваших увлечений инженерными новинками. Как только окажетесь свободны от долга, поставьте меня в известность. Я, быть может, плохо разбираюсь в достоинствах того или иного изобретения, но, тем не менее, весьма ими интересуюсь. И готов финансировать наиболее перспективные разработки.