Поводырь крокодила

Анчаров Михаил Леонидович

– Я потому и весел, что неграмотен, синьор Леонардо.

– Не притворяйся, друг, что ты глупей, чем есть.

– Вы сильно постарели, синьор Леонардо… Зато много успели, я слышал.

– Деньгами нищ, зато богат разлуками. Ну, прощая, пойду и я…

И Леонардо вышел из трактира.

– Постарел… Постарел, – сказал хозяин, глядя ему вслед. – Раньше он был спокойный.

НЕ С КЕМ РАЗГОВАРИВАТЬ.

А приезжий тем временем видел сон. Но так как наступило

летнее веселое утро, и город пробудился, и никому дела не было до чудака, который заснул в тени возле придорожного окраинного кафе, то мозг его слышал звуки, шумы, пение, музыку города. И отключенная воля не мешала мозгу перерабатывать информацию по-своему и приводить ее в соответствие с опытом жизни этого приезжего, с его тайными хотениями, с его талантом. А что такое талант – не знает никто. Может быть, это способность иногда побывать в четвертом измерении и оттуда поглядеть на наши три.

И тогда приезжий видит, как на скамейку, под часами, садятся старик и девушка.

– Сон, а сон, – сказал приезжий. – Я кому говорю!… Ты мне снишься?

– Да отвяжись ты, господи, – сказал сон. – Я же на работе!

– Надоело мне это тиканье, – сказал приезжий. – Сил нет.

Тогда старик щелкнул пальцами, и тиканье пропало. Остался только писк транзисторов.

– Люди не любят, когда им заметно, как течет время, – сказал старик.

– Какой-то вы странный, гражданин, – сказала ему девушка. – Я вас где-то видела.

– Вряд ли мы могли встречаться, – сказал старик. – Я чертовски стар. Фактически я ваш праотец.

– Какой-то вы странный, гражданин, – сказала девушка.

– Вы сидите под часами, – сказал ей старик. – Значит, вы пришли на свидание. Логично?

– Я пришла просто так. У нас общежитие еще закрыто. Я обыкновенная девушка.

– Еще одна сумасшедшая! – сказал приезжий. – Можно подумать, что бывают обыкновенные девушки… Послушайте, – сказал он старику. – А вы действительно тот самый?…

– Да, конечно. Я тот самый.

– Забавно, – сказал приезжий. – Итак, на бульваре сошлись трое – поэт того старомодного типа, который верит во вдохновение, девушка, считающая себя обыкновенной, и бог времени Хронос.

– Да. Я Хронос, – сказал старик. – Поэту не стоило бы удивляться. Я был всегда и всегда буду.

– Кстати, время относительно. Это доказал Эйнштейн.

– Э-э… – сказал старик. – Отдельному человеку это незаметно… Плохо, если поэт перепутал время.

– Не понимаю.

– Понимаешь, но боишься признать… Юность человечества прошла. Юный измеряет время биением сердца и не наблюдает часов. Тик-так – стучит его время, и он идет вслед за сердцем. Потом первый испуг – он видит день и видит ночь, и они не совпадают с биением сердца. Тогда он признается в поражении и придумывает часы… Что? – Не слушайте его, – сказала девушка.

– Не бойся, – сказал приезжий. – Он прав.

– Человек стал маленьким, – сказал старик, – и сердце

перестало влиять на жизнь. Удар сердца ничего не меняет… Время ревет в микрофоны, и песня человека – это писк мыши.

– Ну-ну… не надо так, – сказал приезжий. – Ты уже стар. А то тебя хватит кондрашка, и получится банальный сюжет…

– Сюжет, – презрительно сказал Хронос. – Картинки из жизни, в которых можно найти что угодно, кроме истины… Чем дальше идет сюжет, тем дальше он от жизни. Я перепутываю твои сюжеты, – сказал Хронос и взмахнул рукой. Он кинул в воздух пачку исписанных листков. Белая метель. Крик девушки. Она хватает приезжего за руки, она пытается поймать листки. Но Хронос исчезает, и начинают все громче тикать часы: тик-так… Тик-так… Тик-так…

– Не смей! Не смей! – кричит девушка.

– Поздно, – говорит приезжий. – Хронос начал свою работу…

– Что же делать? Что делать? – в отчаянии говорит девушка.

– Смотреть…

– А ты не боишься, – спрашивает девушка, – что он прав?…

Тик– так… – стучат часы. Тик-так… – металлическое лязганье механизма. Что-то хрустит, хрипит, хрюкает и масляно чавкает – и все это тик-так… Тик-так… Девушка со страхом ждет ответа.

– Если поэзия – это истина, – говорит приезжий, – ее увидишь даже в обломках.

– А если нет?

– Значит, истина в твоих глазах, – говорит приезжий.

– Ты меня любишь? – спрашивает она.

– Как тебя зовут?

– Неважно. У меня некрасивое имя… Сначала скажи – любишь?

– Не знаю… – говорит приезжий. – Не знаю… И надевает черные очки.

– Ты меня любишь? – говорит девушка. – Скорей!

– Как тебя зовут?

– Зовут Муська… Сокращенно – Муська… Скорей!

– А полностью?

– Полностью меня зовут Муза, – говорит девушка.

– Что?!

Но тут он всхлипнул и проснулся.

…Солнце палило вовсю.

Жара стояла такая, что у всех прохожих выросли животы.

Столики из кафе вытащили на самый солнцепек, и там был только один-единственный посетитель. Озверевшие от жары официантки сидели в своих синих халатах под навесом, как синие куры, и занимались саботажем.

«Если сказать ему, – подумал приезжий о посетителе, – климат окончательно испортился, интересно, что он ответит?»

Он подошел к нему и сел за столик.

– Нет, нет… я не о климате… – сказал приезжий. – Вы меня не поняли.

– А разве я что-нибудь сказал? – ответил тот. Это был тот самый ученый, который сначала выслушивал, а потом диктовал в микрофон древние истории, и это подхватывали телетайпы – вот какое значение придавали каждому его слову. Он был знаменитый в своей области.

– А разве я что-нибудь сказал? – ответил он.

– Все равно, – сказал приезжий. – А пиво у них холодное?

– Этого никто не знает.

– Почему?

– А вы попробуйте подозвать официантку, – сказал знаменитый. – Я полчаса сижу.