Поводыри на распутье

Панов Вадим Юрьевич

– Спасибо.

К удивлению Пэт, кровь из раны не пошла.

И она удивилась тому, что опять может удивляться.

Грязнов же, с трудом поднявшись на ноги, подошел к одному из темных углов, наклонился, ухватился за что-то и, пятясь, вытащил из темноты Олово.

Пэт судорожно сглотнула:

– Он жив?

– Пока – да. Но надо торопиться.

Кирилл взвалил слугу на плечи и побрел к выходу.

– Не отставай!

Мишенька деактивировал взрыватель, отстегнул от спины

Слоновски бомбу и небрежно бросил ее в салон вертолета. Достал пачку сигарет.

– Ты вроде не куришь, – заметил Грег.

– Сейчас можно. – Пальцы Щеглова слегка дрожали. – Будешь?

– Давай.

Слоновски, успевший снять шлем и перчатки, выглядел комично: из массивного «пингвина» растут кажущиеся такими тоненькими руки, торчит несообразная голова… Вот только смеяться мужчинам не хотелось.

Они закурили и некоторое время молча смотрели на горящее тело.

– Я ведь его пристрелил, – произнес Грег.

– Да, – подтвердил Мишенька. – Ты его пристрелил.

– Я вогнал в него четырнадцать снарядов, – продолжил Слоновски после короткой паузы. – Его должно было разорвать на куски, а он продолжал шевелиться.

Залитое из огнемета тело таяло густым черным дымом.

– Огонь все сделает, – пообещал Мишенька. – Больше эта сволочь не встанет. – Помолчал. – Его здорово измотали внизу. Он устал. И огонь все сделает. Конец.

И развернулся к открывшейся двери.

Первой появилась девушка в грязном бальном платье.

«Патриция Грязнова», – машинально отметил Грег. И тут же сообразил: «Петра Кронцл!!»

Девушка остановилась, придерживая дверь, и на улицу вышел Кирилл, неся на плечах слугу.

«Все семейство в сборе».

– В «Пирамидом»! – отрывисто приказал антиквар. – Очень быстро!

– Конечно, господин Грязнов!

Мишенька бросился к вертолету, а Грег поймал себя на мысли, что ничуть не удивлен таким поведением дознавателя.

Ну вот ни капельки не удивлен.

Его последним заданием на тот день было отвезти домой Патрицию. Почему он? Почему только ее? Слоновски не задавал вопросов, знал, что скоро ему все объяснят. Пришел в комнату, в которой, завернувшись в одеяло, сидела девушка, велел спуститься в гараж.

А сам задержался.

Кое-что Грег желал узнать немедленно.

Он отыскал Щеглова и коротко спросил:

– Ты бы взорвал?

В ответе не сомневался.

– Да.

А потому ударил Мишеньку еще до того, как тот закрыл рот. Ударил не очень сильно, но чувствительно. Ударил не потому, что хотел завязать драку, а потому что должен был ударить. Потому что сам хотел решать, когда, как и за что умереть.

Щеглов все понял. Потер скулу, на которой стремительно набухал синяк, и усмехнулся:

– Любой ценой, Грег, любой ценой.

Впервые Олово пришел в себя в вертолете. Раскрыл невидящие глаза, простонал

что-то и вновь провалился в забытье.

Когда очнулся в следующий раз, то понял, что лежит на диване. Не на больничной койке в палате, а на обычном кожаном диване. Лежит, пачкая кровью дорогую обивку. Неподалеку, как раз в поле зрения Олово, находилось большое, в человеческий рост, зеркало в старинной бронзовой раме, возле которого стоял Кауфман.

Увидев, что раненый пришел в себя, Максимилиан усмехнулся и направился к дивану.

В голове Олово было ясно-ясно. И каждая деталька: пуговица на рубашке Кауфмана, бронзовые завитушки рамы, решетка вентиляции, горящие на настенном мониторе диоды, каждая мелочь – отчетливо. Олово понял, что умирает.

– Будет больно, – предупредил Макс и принялся стягивать перчатки.

– Я-а хочу покоя, – прошептал слуга.

– Покоя во тьме?

– Я-а хочу покоя.

– Раствориться в Вечном забвении?

– Я уста-ал. – Олово отвернулся. На его глазах блеснули слезы. – Я очень уста-ал, мастер. Я-а снова у черты. Вы помога-аете, но рискуете… Ва-м тяжело, мастер. Я-а тяну ва-ас за собой.

И приник взглядом к обнажившимся кистям Кауфмана.

– Вечное Забвение, Олово, – жестко напомнил Мертвый. – Ты ведь знаешь, что не просто умрешь – ты вернешься на алтарь. Пройдешь жертвоприношение до конца…

– Это мой Путь, – едва слышно прошептал Олово.

– Ты – последний из Гончих Псов, ты унесешь с собой всех братьев. Навсегда. Разве они заслужили этого?

Олово не ответил.

– Будет больно, – повторил Максимилиан и возложил руки на умирающего друга. – Будет очень больно, Пес.

Олово закричал.

Эпилог

– Удивительное дело, – с легкой улыбкой произнес генерал Кравцов. – Ты опять совершила подвиг.

– Служу России! – по-уставному рявкнула капитан Го.

– Эмира, – мягко сказал Кравцов. – Зачем так официально? Присаживайся.

Девушка кивнула и расположилась в кресле.

– Так-то лучше.

Кравцов взял со стола бумагу, пробежал взглядом по строчкам. Пробежал быстро, по диагонали, было видно, что он прекрасно помнит, что написано в письме, но специально держит паузу.

– Московский филиал выражает тебе благодарность за неоценимую помощь, которую ты оказала сотрудникам СБА во время покушения на директора… – Генерал пристально посмотрел на девушку: – Ты была ранена?

– Участвовала в задержании преступника.

– Как самочувствие?

– Сказали, что нужна неделя для реабилитации.

– Получишь, – пообещал Кравцов. – А пока объясни, как ты оказалась на Стрелке? Входной билет тебе не по карману. Да и платье твое я видел – богатое платье.

– Все устроил Банум, – ответила Эмира, глядя Кравцову в глаза. – Это он оплатил и билет, и платье, и драгоценности.