Поводыри на распутье
Шрифт:
Щеглов закончил с очками и вернул их на нос. Помолчал, а затем, глядя в упор на Слоновски, очень веско и очень жестко сказал:
– Мы привыкли рисковать собой, своей жизнью, своим будущим. Только своим. К тому же мы знаем, что если с нами что-нибудь случится, о наших семьях позаботятся. Детям назначат солидную пенсию, помогут получить образование, и у них будет шанс сделать карьеру. Но сейчас вопрос стоит иначе. Если мы проиграем, они не пощадят никого: ни нас, ни наших детей. Идет война на взаимное уничтожение, и мы с тобой, Грег, так получилось, ее участники. Мы в списке тех, кому уготовано
Угрюмый Слоновски отрицательно мотнул головой. Слишком многое пришлось ему пережить ради того, чтобы подхватить на руки своего ребенка, прижать его к груди и рассмеяться, слыша агуканье малыша. Грег понимал, что Мишенька, прекрасно знающий его историю, не станет шутить на тему детей, а потому не колебался ни секунды:
– Нет.
Некоторое время мужчины смотрели друг на друга, а затем Щеглов своим обычным, холодным и несколько отстраненным тоном произнес:
– В ближайшее время доктор Кауфман расскажет тебе подробности того, о чем я только что говорил. – Помолчал. – Пока же возьми из арсенала «пингвин» и тщательно его проверь – сегодня вечером нас ждет серьезный бой.
– Поединок у выгребной ямы? У тебя извращенное чувство юмора.
– Ты заслужил такую смерть.
– Все мы чего-то заслужили. – Он помолчал. – Давно не виделись, Урзак.
– Никогда не виделись, – подчеркнул Банум.
– Ну… Это утверждение не совсем верно. – Кирилл посмотрел на девушку: – Ты в порядке?
Пэт промолчала. Неловким движением провела рукой по юбке бального платья. Отвернулась.
Банум усмехнулся. Антиквар нахмурился.
Грязнов появился в коллекторе как-то буднично. Пэт, ожидавшая после рассказа Банума едва ли не демонического пришествия, была слегка разочарована: ни клубов дыма, ни столбов пламени, ни материализации из воздуха. Кирилл даже не попытался подкрасться – просто пришел, и его шаги были слышны задолго до того, как он оказался на сумрачной площадке.
– Красивые руки, Урзак, правда, не живые.
– Это не помешает мне победить.
– Да, конечно, – пробормотал Грязнов. И снова обратился к девушке: – Патриция, пожалуйста, отойди от края колодца и встань у меня за спиной. Лысый человек опасен.
– Ты убил Деда, – тихо произнесла девушка.
– Серьезное обвинение, – усмехнулся Кирилл, переводя взгляд на врага: – Поздравляю, Урзак, ты не терял время даром.
– Я рассказал Петре правду.
– И, конечно же, начнешь бой прямо сейчас, не предоставив мне возможности опровергнуть ложь.
Банум сжал трость.
– К чему разговоры?
– К тому, что Патриция должна выслушать обе стороны.
– А она хочет?
– Ты убил Деда! – выкрикнула девушка. – Ты!
– Нет! – отрезал Кирилл.
– Кауфман сделал это по твоему приказу! – рявкнул Банум.
– Кто я такой, чтобы приказывать директору СБА? – удивился Грязнов.
– Хватит врать!
– Дед верил тебе!
– И правильно делал! – Кирилл бешено посмотрел на Пэт. – Ведь ты жива!
Девушка осеклась. Хасим попытался что-то сказать, но Грязнов не позволил себя перебить:
– Урзак рассказал тебе, почему у него механические руки?
– Нет.
– Нет! – прорычал Банум.
– Он отрубил себе кисти, расправившись с теми, кто в него верил, с теми, для кого являлся Избранным. Кровь плохо сочетается с божественными знаками, да, Урзак?
– Старая история, и сейчас она не важна! Ты убил Фадеева!
– Важна, Урзак, важна… Ты ведь сказал Патриции, кто она на самом деле? Сказал?
Девушка вздрогнула.
– Это старая история, Патриция, в этом наш лысый друг абсолютно прав. Старая история о смерти, забвении, о Последнем Храме и гибели Традиции. История о том, как однажды пред богами предстал Избранный.
Урзак гордо вскинул подбородок. Взгляд его стал ледяным, высокомерным.
– Да!
– Избранный определил для Традиции Путь. Путь Смерти… – Грязнов криво усмехнулся. – Я до сих пор не понимаю, почему боги стали говорить с таким кретином, как ты?
– Я – Избранный.
– Но ведь ты не понял главного, Урзак. Ты не понял, почему боги так легко согласились с твоим выбором.
– Им некуда было деваться!
– Смерти нет, Урзак. – Теперь улыбка Грязнова стала мягкой, отеческой. – Неужели ты не понял, что, погубив Традицию, ты бы возродил ее? Произошел бы переход, еще один переход, вечное колесо замкнулось бы в очередной раз и новорожденные боги…
– Они должны были умереть! – заорал Банум.
Но Пэт заметила, как сильно дрожит его рука. Мертвая рука.
– Все должны были умереть!! Традиции нет места в мире!!!
– Ты должен был умереть, Урзак! – Высокомерие Кирилла не уступало тому, что несколько раньше продемонстрировал Банум. – Таков был твой Путь, Избранный. Но ты струсил! Не поверил, что сможешь возродиться. А ведь зря не поверил…
– Замолчи!
– Ты отрубил руки, ибо знал, что знаки сожгут тебя. Ты обменял силу Избранного на право лить кровь и жить вечно. Ты надеялся вобрать в себя всю силу уничтоженной Традиции? Я рад тебя разочаровать, Урзак, сила – во мне.
– НЕТ! Я сильнее!
– Чтобы получить ее, мой трусливый избранный дружок, следовало совершить переход.
– Нет, – прошептал Банум. – Я…
– И тебе, Патриция, он не друг. Все его рассказы – ложь от первого до последнего слова. Просто ты, девочка, единственный в мире человек, который может меня убить. А знаешь почему? Потому, что…
В отличие от «саранчи» индивидуальный боевой комплекс «пингвин» относился к классу тяжелого вооружения. Снабженный мощной титанпластовой броней и автономным источником питания, от которого работали приводы движения, «пингвин» обеспечивал бойцу максимально возможную защиту. ИБК выдерживал пятьдесят попаданий из «ревуна» с расстояния двадцать метров, был снабжен фильтрами очистки воздуха и резервным запасом дыхательной смеси на случай погружения в воду или мощной химической атаки. Управлялся «пингвин» через «балалайку» с помощью специально разработанной программы, мгновенно передающей на нужные приводы информацию о любом движении человека, и опытные бойцы показывали настоящие чудеса владения дополнительным, шестисоткилограммовым телом, демонстрируя чуть ли не танцевальные па.