Поворот
Шрифт:
– Вас хотела вдвоем оставить. Он, видать, еще все сохнет по тебе.
– Кто?
– Васька! – усмехнулась Катя.
– Да ты мелешь-то чего?
– Ничего я не мелю, он тебя давненько любит. Сама ведь знаешь, наверное? Только я думала, что теперь-то уж прошло у него все, да как видно… Ладно, только ты смотри, Ирка-то его тебе космы-то повыдирает. И, между прочим, права будет. Сын ведь у них.
– Слушай, - ошарашено проговорила Наташа.
– Так что ж он - серьезно? А я-то думала…
– Ты думаешь, чего он вчера примчался-то? Ну?
– С интересом посмотрела на подругу Катя.
– И что ты теперь
– Ничего.
– Да?
– Катя пожала плечами.
– А мне кажется, что его только пальчиком поманить, он к тебе прибежит, и забудет, как и сына-то звать.
– Да ты что говоришь-то?
– Возмутилась Наташа.
Катя, до сих пор стоявшая у порога, начала нервно ходить по кухне, от чего жалобно заскрипели половицы.
– Жалко мне его, вот что!
– Наконец проговорила она.
– Ты его с детства всерьез не воспринимаешь! Нельзя ж так. Ну ладно, молодо-зелено, не понимали, что это может у человека серьезно все, посмеивались. И ты, - Катя, наконец, остановилась, и в упор посмотрела на Наташу.
– И ты, между прочим, дорогая, тоже посмеивалась над ним. Я помню. Ну, любила ты этого Антона, ладно. Но прошло же это у тебя? А Васька, знаешь, как женился? Через пень колоду. Вот как! Пожалел он эту Ирку! Понимаешь ты, ничегошеньки он не чувствовал, и никогошеньки, ты все выбрала. Понимаешь ты, пожалел он ее! У нее мать - алкашка прямухинская, батю, того она вообще в глаза не видела, ее тетка в детстве в Кувшиново забрала. Она сама мне, Ирка это рассказывала, и как тетка ей в уши гудела, что пора замуж выходить, что иначе пропадет она со своей биографией. Вот Васек-то ей и подвернулся. Я, Наташ, честное слово, ей вначале сказать хотела, что Васька давно в тебя по уши влюбленный, да потом подумала, может, прошло у него все, а я тут влезу. Одним словом, решила я не соваться в их дела. А теперь, - Катя снова принялась ходить по кухне, - а теперь я, честно тебе скажу, чувствую себя виноватой, что тогда Ирку не предупредила, ведь по-любому видно было, что не от любви Васька на нее позарился. Кто там знает, может он от себя убежать хотел. Так и для Ирки он тогда был кто? Потенциально хороший муж, который не пьет, да и гулять не станет. А теперь он кто? Муж, который вот-вот навострит лыжи в деревню Мытницы к одинокой и любимой Наташе. Ирке тогда некому было сказать, что б та подумала. Все дружно так глазки опустили, их в загс отправили, а теперь тут поэма прям какая-то получается.
– Да я-то в чем виновата? – наконец, спросила Наташа, присаживаясь на лавку.
– Ты-то пока ни в чем не виновата, кроме того, что такого парня прохлопала. Только вот что, - Катя продолжила почти шепотом.
– Ты бы уехала. Разобьешь ты семью-то.
– Слушай!
– Наташа вскочила с лавки, с чего ты взяла, что я собираюсь что-то там разбивать?
– Вижу!
– Да не нужен мне Васька!
– Крикнула Наташа уже у порога, но осеклась и испуганно посмотрела на Катю.
– Что?
– Победно спросила Катя.
– Дошло? Иди, садись, психованная.
Наташа молча села.
– Знаешь, я где-то слышала, что в жизни одного человека по-настоящему сильно могут любить лишь один раз. И великое счастье, чтобы этот раз оказался тем самым, что называется взаимным, - задумчиво проговорила Катя.
– То есть, ты хочешь сказать, что, если меня уже кто-то уже когда-то любил, то больше уже никто не
– Спросила Наташа.
– Ну, приблизительно так.
– Катя вздохнула.
– Только тебя-то любит Васька.
– Только я, как ты сказала, ушами прохлопала.
– Да нет, почему.
– Да ведь жена у него, сын.
– Ну…- протянула Катя.
– Разводами нынче никого не удивишь.
– Тебя не поймешь, - недовольно поморщилась Наташа.
– То кричишь «уезжай, семью разобьешь», то о разводе говоришь. И вообще, развод - это большая трагедия. Мне Сережка рассказывал, как мучительно понимать, что твой отец живет в другой семье, у него другие дети, а ты, твоя мама, это только бывшая семья. Каково это, осознавать себя бывшим ребенком. Это несправедливо в высшей степени.
– Да, - согласилась Катя.
– А то, что Васька женился без любви, это, по-твоему, справедливо? Или справедливо, что человек может полюбить кого-то, кто будет насмехаться над ним?
Наташа поднялась и медленно пошла к выходу.
– Не могу говорить об этом, - сказала она уже у порога.
– Бред какой-то.
А Вася продолжал метаться по деревне. Встреча с Наташей только усугубила его незаживающую рану, обострила боль. Но он мучился не столько от безответности, сколько оттого, что никак не мог решиться рассказать Наташе о своих чувствах. Как будто что-то сковывало его, как только он пытался заговорить об этом. И кроме того его мучила жалость к жене. Он понимал теперь, какую ошибку сделал, женившись на Ирине, пугало то, что теперь он понял, что жить с ней не будет. И отцовские чувства не сдержат его, видимо, правы те, которые утверждают, что ребенок должен быть от любимого человека. Вася относился к своему сыну отчужденно. Он как будто просто понимал, что его положено любить, и любил его только умом. Сердце его было полностью парализовано Наташей, так, что больше уже никому не находилось места в нем.
В таком состоянии Вася находился уже несколько дней. Ирина не выдержала первая, и заговорила с ним.
– Что ты как пришибленный ходишь?
– Спросила она как-то утром.
Вася только, молча, посмотрел на нее, и продолжал заниматься своим делом: чтобы отвлечься, он собирался на рыбалку, и теперь прилаживал к удочке крючок.
– Отмалчивайся, - проговорила Ира.
– А что говорить?
– Спросил Вася.
– Что с тобой?
– Ира села рядом с мужем и посмотрела ему в глаза.
– Ничего.
– Вась, я ведь человек, со мной разговаривать надо.
– Сказала Ира.
– Ну, нечего мне тебе сказать, - спокойно ответил Вася.
– Может, ты не пойдешь на эту рыбалку, а? Осуга, вон, обмелела, по колено воды.
– Лучше пойду.
– Вася вздохнул.
– Почему лучше?
– На глаза у Иры навернулись слезы.
– Ну вот, - проговорил Вася, осматривая удочку.
– Пойду, - и направился к двери.
Ира заплакала, она была почти уверена, что муж пойдет к Наташе. Вася, не оборачиваясь, остановился у порога.
– Что с тобой?
– Спросил он, по-прежнему не глядя на жену.
Ира молчала.
– Что с тобой?
– Почти крикнул Вася и повернулся.
– Лучше ты скажи, что с тобой!
– Крикнула сквозь рыдания Ира.
– Я же сказал: ничего! Прекрати ты реветь!
– Я не могу! Мне страшно!
– Что тебе страшно-то?