Поворотный день

Богомолов Владимир Максимович

— Штабс-капитан Беседин. С кем имею честь?

— Полковник Дундадзе. Послан лично его превосходительством для усиления охраны. — Дундич говорил уверенно. Теперь у него не было ни капли сомнений: Беседин сопровождает обоз. — Константин Константинович опасается, как бы вы вместе с обозом не попали в лапы буденовцев.

Беседин щелкнул крышкой портсигара. Достал папиросу. Прикуривая, задержал огонек в ладони. В дрожащем свете успел разглядеть золотистые погоны с двумя просветами. Успокоенно сказал полковнику:

— Напрасно

беспокоились. У меня надежная охрана. Я взял сотню двадцать первого казачьего полка.

— Думаю, с комендантской ротой охрана будет надежнее, — подчеркнуто заметил Дундич.

— Так точно, — согласился штабс-капитан и подал команду стоящим вдали всадникам: — Господа, прошу продолжать движение.

В это время Дундич поднял над головой руку. Казаков с половиной отряда переехал на другую сторону дороги.

Дундич и Беседин ехали немного впереди головной подводы. Они разговаривали о последних операциях красных под Воронежем и в районе Касторной.

— Завтра этой банде наступит конец, — самодовольно заявил Беседин.

— Да, да, — согласился Дундич. — В штабе уже все готово. Ждут ваш обоз. Вы полностью взяли грузы?

— Так точно, господин полковник. Еле-еле разместил. Двести подвод не хватило. Пришлось конфисковать пятьдесят у местных куркулей. Представляете, сколько винтовок, патронов, снарядов я везу его превосходительству, — не говорил, а ворковал штабс-капитан, доверительно наклоняясь к полковничьим погонам.

Слушая попутчика, Иван Антонович напряженно всматривался и вслушивался в ночную степь. Ведь там в любую минуту могли показаться действительные посланники Мамонтова. Иногда Дундичу казалось, что Шпитальный уже схвачен и весь его отряд ждет засада. Минуты пути тянулись томительно долго. Наконец на дороге показался всадник. Даже в темноте по посадке в седле Дундич узнал своего ординарца. Молодецким голосом Иван доложил господам офицерам, что его специально выделили проводником обоза.

— В этом степу дорог что волос у лешака в бороде, — оживленно рассказывал Шпитальный господам офицерам. — По какой ни пойдешь, все едино попадешь в рай.

— Ну, ну, урядник, — грозно прервал его полковник.

— Виноват, вашбродь, — осекся Шпитальный. — Но вы не сумлевайтесь: я вас выведу, куда след.

Они проехали еще около часа, прежде чем штабс-капитан остановился, достал из полевой сумки карту, разложил ее на загривке коня и осветил лучом карманного фонаря. Дундич тоже наклонился над картой. Правую руку он предупредительно опустил в карман, где лежал наган. Беседин отвернул манжет и поглядел на циферблат часов. Его беспокойство тотчас передалось ехавшим сзади подъесаулу и вахмистру. Они подъехали к начальнику конвоя.

— Что случилось, господа? — недоуменно поднял брови Дундич, уклоняясь от света фонарика штабс-капитана.

— Полчаса назад мы должны были проехать Бутурлиновку, — с металлическим звоном в голосе отчеканил Беседин.

—

Ваши часы спешат, штабс-капитан. — Дундич демонстративно достал свои и открыл крышку. — На моих четверть второго. Точно по Гринвичу. Скоро сосновый бор. За ним наш финиш.

— Вы не находите, господин полковник, — уже мягче спросил штабс-капитан, — что проводник увел обоз несколько в сторону?

— Нет, — сухо ответил полковник. — Он надежный служака. Поехали, господа, время не терпит. Урядник, — позвал он Шпитального, — где подъесаул Казаков?

— Охраняет обоз с тыла, — ответили из темноты.

Дундичу стало ясно, что весь караван в двести пятьдесят подвод окружен бойцами, и его напряжение, вызванное подозрительностью Беседина, стало постепенно спадать. Дундич ласково потрепал гриву коня и незаметно придавил шпорами его бока. Мишка перешел на легкую рысь. Этим движением Дундич показал Беседину, что он действительно спешит. Штабс-капитан догнал полковника и поехал нога в ногу с Дундичем.

Чем ближе подходили они к темному бору, шумящему, словно море, тем радостнее становилось на душе разведчика.

И наконец, словно из-под земли грозный окрик и щелчок затвора:

— Стой! Кто идет? Пароль?

— Я и штабс-капитан Беседин! — торжественно ответил разведчик, ликуя в душе, что его опасному путешествию наступает конец и что загадки капитана Беседина больше не существует. Его ответ был паролем.

Один из дозорных подошел к всадникам. В нем Дундич узнал Зотова. Тот тоже убедился, что перед ним Дундич, и кому-то скомандовал:

— Давай!

И сейчас же в черное глухое небо взлетели, упираясь в низкие снеговые тучи, две яркие, как вспышки молнии, ракеты.

Беседин и его попутчики, щурясь, оглянулись и увидели, что весь огромный обоз плотно окружен кавалерийскими порядками. А впереди всадников, грозно нацелясь пулеметами, стояли знаменитые буденовские тачанки.

— Ясно, штабс-капитан, — спросил Дундич, доставая на всякий случай наган, — какой надежный у вашего обоза конвой? Сейчас вы сообщите Мамонтову, что доставили груз в целости и сохранности в распоряжение командарма Буденного.

— Я так и предполагал! — с отчаянием воскликнул офицер, покорно передавая Дундичу свой револьвер. — Я хотел спросить у вас документы, но меня смутили погоны и обезоружила ваша решительность.

Пуд соли

На станции Бахмут были соляные шахты. Когда туда ворвалась конная разведка Дундича, бойцы забыли обо всем на свете и начали набирать соль во что попало и сколько можно было увезти в седле.

Дундич не ругал своих конников, только поторапливал их. Дело в том, что в Красной Армии, да и во всей Советской республике, не хватало соли. Редко видели ее и буденовцы. Вот почему они так жадно накинулись на белые кучки, разбросанные возле складов и железнодорожных путей.