Поворотный день

Богомолов Владимир Максимович

Через несколько минут во дворе особняка собрались все разведчики. Городовиков оглядел эскадрон и, поднявшись на крыльцо, сказал:

— Дорогие товарищи! На вас возложена большая задача. Вы должны подойти к городу и разведать, сколько там беляков. Помните, в Ростове нас ждет рабочий народ, там есть подпольные организации большевиков, постарайтесь найти их. Расскажите, что мы несем раскрепощение и свободу трудовым людям.

Разведка направилась в сторону поселка Берберовка. Сразу за околицей лошади

начали глубоко проваливаться в снег, порой по самое брюхо. Каждый шаг вперед давался с трудом. Кони храпели, соря ошметками пены.

Едва выбрались на пригорок, увидели внизу огоньки.

— Казачок! — повернулся Дундич к Николаю.

— Я здесь! — откликнулся Казаков.

— Иди тихо-тихо. Смотри и слушай. Если нет ничего подозрительного, стучи в окно.

Скоро темная венгерка Казакова растворилась во мгле. Только было слышно, как режется сапогами снег. Наконец и этот звук стих, Прошла минута, другая. Дундич тоже спрыгнул с коня, передал повод Шпитальному.

— И я с тобой! — видя намерение командира, сказал ординарец.

— Я быстро! — решительным жестом остановил Дундич Шпитального.

Но тот сделал прыжок и оказался перед своим командиром.

— Не пущу одного, — вспомнил ординарец строгий наказ Городовикова: «Смотри, Иван, случится что с Дундичем, — голову сниму, не посмотрю, что ты самый мой дорогой боец».

Они быстро спустились с пригорка. Подошли к саду, за которым едва тлел огонек. В это время у хаты залаяла собака и раздался ласковый голос Казакова:

— Кутек, молчи. Мы же свои!

Пес словно понял человека, умолк.

Казаков аккуратно постучал в окно. И тотчас, будто там ждали стука, в сенях раздался старческий голос:

— Кто там? Я больной. У меня тиф.

— Папаша, — позвал Казаков. — Выйди на минуточку.

Звякнул откинутый крючок, и в дверях показался человек в валенках и полушубке, наброшенном на плечи.

— Папаша, здесь какие-нибудь части есть?

— Да кто тут будет, на окраине-то. А в городе есть. Но я больной и ничего не знаю.

Дундич приблизился к старику и сказал:

— Но бойся, отец, мы — буденовцы.

Старик вдруг засуетился, приговаривая: «Ах ты, господи!» Он в нерешительности потоптался и спросил:

— А правду ли вы говорите? Не обманываете?

— На, дед, читан мою красноармейскую книжку, — протянул ему документ Казаков. — А это видишь, — показал он звезду на папахе.

— Родненькие! — задрожал голос хозяина, — А мы уж и не чаяли. Сейчас! Сейчас! — Он суетился, не зная, то ли приглашать гостей в хату, то ли идти вместе с ними дальше. Потом, что-то вспомнив, сказал: — Господи, да что же я. Может, вы кушать хотите?

— Пег, отец, — дотронулся до его полушубка Дундич. — Нам некогда.

— Ну да, понятно, — пробормотал старик. —

Я сейчас. Внучок только что вернулся из города.

Но внук, не ожидая зова, уже стоял за спиной деда.

— Дедушка правду говорит — тут никого нет, — обратился он к Дундичу. — А вон там, на Второй Сквозной, в каменном доме, гармошка играет, офицеры гуляют. Вы подождите, я сейчас сбегаю, узнаю: не разъехались они?

Паренек хотел шмыгнуть к калитке, но Дундич остановил его:

— Подожди, юнак! Ты можешь дело испортить.

— Да что вы, — обиделся парнишка. — У меня батя тоже в Красной Армии. Я вам помогу. Я уже и стрелять умею. Я этих гадов — вот так, — он выразительно рубанул рукой по воздуху.

Дундич добродушно усмехнулся, оглядел исхудавшего мальчишку, в чунях, замасленной, не по плечу куртке, драном малахае, и успокоил его:

— Еще успеешь.

В это время подошли остальные бойцы сотни. Дундич тут же направил двоих в штаб дивизии с донесением о том, что на окраине города белых нет. Коноводы подвели лошадей. Быстро вскочили в седла. Дундич протянул руку подростку:

— Садись. Покажешь тот дом.

Возле дома с резной парадной дверью остановились. Ворота открыты. Кругом ни души. «Ушли», — обожгла сердце догадка. Дундич поглядел на парнишку, тот недоуменно выпятил губы, соскочил с холки на землю, побежал к крыльцу. По панели дошел до окна. Что-то увидев внутри дома, призывно замахал рукой.

Въехали во двор. Дундич взвел курок нагана и толкнул ногой дверь. Она с шумом распахнулась. Из большой залы летели в холодную ночь звуки вальса. Навстречу вышла разгоряченная вином и весельем женщина. Увидев странных пришельцев, она крикнула в комнату:

— Господа! Какие-то солдаты!

Но ее крика никто не услышал, или на него не обратили внимания. Дундич легко отстранил женщину, стремительно вошел в залу и приказал:

— Руки вверх!

Офицеры медленно поднимали руки. Прапорщик с двумя георгиевскими крестами на кителе, шатаясь, подошел к Дундичу, всмотрелся в его папаху и тут же подавленно произнес:

— Господа, даруйте мне жизнь. Я вам пригожусь.

— Кто такой? — спросил Дундич.

— Начальник сторожевого охранения.

— Вот это сазан, — пошутил Казаков.

— Добре! — согласился Дундич. — Поедешь с нами. Но помни!

Под конвоем офицеры были отправлены в штаб, а отряд Дундича в сопровождении начальника караула двинулся дальше. На первой же заставе Новочеркасской дороги часовой потребовал остановиться.

— Не видишь, кто едет? — зло спросил прапорщик.

— Виноват, не угадал! — взял солдат под козырек.

Часового тут же обезоружили. В это время возвратились первые гонцы и сообщили, что наши полки уже вошли на окраину Нахичевани.