Повседневная жизнь дворянства пушкинской поры. Этикет
Шрифт:
Между тем щегольство «запрещается строго утонченными условиями» светского общества. Н. Павлов в «разборе» комедии В. А. Соллогуба «Чиновник» пишет: «Щегольски отвечает французскому слову endimanch'e, а известно, какое это страшное преступление против правил изящного туалета. Надо напротив, чтоб ничто не было щегольски, чтоб никакая часть одежды не бросалась в глаза, но чтоб все было в то же время и высшего достоинства, и самой дорогой цены. Надо, чтоб целое и подробности были пропитаны глубоким чувством гордости и с некоторым пренебрежением скорее таили, чем обнаруживали для простонародных глаз свою внутреннюю, не
В романе «Две минуты» В. А. Соллогуб так описывает наружность человека, «изучившего науку большого света»: «Не будучи вовсе красавцем, он умел придать себе такой приличный и такой приятный вид, что никому не приходило в голову спросить, хорош он или дурен. Он не позволял себе ни ярких жилетов, ни фраков удивительного покроя, ни странных причесок, ни галантерейных безделок, словом, ничем не привлекал внимания, но сверкал, так сказать, самой изысканной, самой утонченной опрятностью»{41}.
Дурным тоном считалось надевать на себя множество драгоценностей, тогда как в екатерининскую эпоху мужчины украшали себя бриллиантами не меньше, чем дамы.
«Из различных предметов роскоши, отличавших русскую знать, — писал один из путешественников, — ничто так не поражает нас, иностранцев, как обилие драгоценных камней, блестевших на различных частях их костюма. В большей части европейских стран эти дорогие украшения (кроме немногих знатнейших или самых богатых лиц) составляют почти исключительную принадлежность женщин, но в России мужчины в этом отношении соперничают с женщинами. Многие из вельмож почти усыпаны бриллиантами: пуговицы, пряжки, рукоятки саблей, эполеты — все это с бриллиантами; шляпы их нередко унизаны бриллиантами в несколько рядов; звезды из бриллиантов здесь не кажутся чем-то особенным»{42}.
Как свидетельствует Д. Н. Свербеев, «все благовоспитанные, замечательные умом или характером люди времен Александра редко нашивали ордена и даже звезды, кроме парадных случаев и в дороге»{43}.
Описывая столичные нравы после войны с Наполеоном, Ю. Арнольд отмечает: «Относительно драгоценностей, какими украшались мужчины тогдашнего " beau monde" [73], кроме упомянутой уже булавки на жабо, кавалеры носили на пальцах по нескольку весьма солидных перстней и непременно пару часов, т. е. на каждой стороне по одному экземпляру Петиметру не приличествовало иметь часы иные, как славного парижского мастера Брегета, а эти часы были не дешевые…»{44}.
Сам же Александр, по словам Жозефа де Местра, не носил «никаких драгоценностей, ни одного кольца, даже не носил часов».
«Молодым людям в наши времена не позволяется носить больше одного кольца английского золота на мизинце, людям же в зрелых летах — больше одного солитера соразмерной величины»{45}.
В конце 30-х годов «некоторые молодые люди начали носить перстни и кольцы даже сверх перчаток, как во времена Рима, клонившегося к падению, Рима женоподобного»{46}.
Ревнители этикета заклеймили позором эту моду. «Мы советуем им, просим их, чтобы они оставили перстни и кольцы женщинам и стражам Серальским; одно только кольцо воспоминанья или союза может носить мужчина и то не сверх перчатки»{47}.
Светский молодой человек должен знать, как пользоваться перчатками. «Зимою носит он из бобровой кожи, весною лайковые, а летом из сырцового батисту; для балов употребляются только лощеные, белые носят одни женатые»{48}.
«Перчатки
К сожалению, и в мемуарных источниках первой половины XIX века, и в руководствах по этикету крайне редко упоминаются какие-либо правила ношения перчаток. Однако их без труда можно восстановить, обратившись к пособиям по хорошему тону, изданным позже.
«Перчатки непременно следует одевать до выхода из дома, — как одевать их, так и завязывать ленты шляпы на улице неприлично.
Входя в гостиную с визитом, они должны быть непременно одеты на обеих руках и снимать их во время посещения нельзя»{50}.
«Мужчины входят с шляпою в левой руке; перчатки должны быть безукоризненной свежести и плотно застегнуты на все пуговицы…
Если перчатка лопнула, не снимайте ее и не смущайтесь нисколько такой безделицей, но, в предупреждение неприятности носить весь вечер рваную перчатку, советуем брать в карман запасную пару свежих перчаток, заранее растянутых на машинке. Вы их наденете, конечно, где-нибудь в отдаленной комнате, без свидетелей»{51}.
«Неизящно одевать утром светлые лайковые перчатки, а еще хуже донашивать запачканные накануне на вечере или на балу»{52}.
«Не полагается снимать перчатки гостям, когда их обносят прохладительными напитками»{53}.
«Люди, принадлежащие к хорошему обществу, не выходят из дома без перчаток.
Во время визитов перчатки не снимаются или, если их почему-нибудь снимут, то тотчас же надевают снова.
Ходить дома в перчатках чересчур изысканно и похоже на аффектацию; но в приемные дни, вечером, это необходимо и очень принято днем.
Когда обедают в гостях, перчатки снимают, уже севши за стол, прежде чем развернуть салфетку, и кладут их в карман…
Не надо надевать перчаток тотчас после десерта, потому это будет похоже на понуждение хозяйке дома вставать из-за стола. Но их надевают снова, пришедши в гостиную…
За чаем и ужином остаются в перчатках. То же самое предписывается для холодных закусок и великих столов, за которые садятся в шляпах.
Ни под каким предлогом танцевать без перчаток не допускается, даже без одной перчатки, — как мужчинам, так и дамам. Первые имеют, впрочем, более льгот, чем мы; они могут иногда снять перчатку с левой руки, но только во время визитов или для курения; для танцев же никогда»{54}.
А. В. Богданович 23 января 1890 года запишет в дневнике: «Государь на последнем балу остался недоволен некоторыми офицерами, которые после ужина начали танцевать без перчаток»{55}.
Правила хорошего тона отнюдь не сводились к правилам ношения перчаток. Отдавая должное хорошим манерам и «салонным талантам», светское общество предъявляло к молодым людям более высокие требования.
Я. И. Булгаков в письмах к сыновьям неустанно дает советы, как быть приятным в обществе, и в то же время говорит о важности образования, об умении преодолевать трудности. «Поздравляю с аглинским учителем, — пишет он Константину. — Не теряй время: все выученное везде во всяком месте и во всяком случае пригодится. Ежели бы сделалось какое несчастие (которое случается и с королями, как с Лудовиком XVI), то ты в себе самом найдешь ресурс и пропитание или языками, или музыкою, или рисованием; а ежели ничего сего не будет — пропал»{56}.