Повседневная жизнь этрусков
Шрифт:
Интерес к тому, что касалось этрусков, был наследственным у предков Фабия. Среди римских семей, которые, как уже было сказано, посылали одного из сыновей в Цере в конце IV века до н. э., «чтобы обучиться этрусскому письму», был некий Фабий {732} . Архивы рода Фабиев полны воспоминаний о сражениях в Этрурии, которая в каком-то смысле стала их вотчиной. Один из самых известных представителей этого рода, К. Фабий Максим Руллиан, пять раз становившийся консулом с 322 по 295 год, открыл Циминийский лес для римского завоевания, первым проник вглубь Этрурии и завязал с лукумонами Клузия, Арретия и Перузии связи гостеприимства и клиентуры, что подтверждается местной эпиграфикой: одна двуязычная надпись в Клузии содержит имя Au. Fapi. Larthial — A. Fabi(us) Iucnus {733} .Его сын (или внук) К. Фабий Максим Гургес одержал победу при Вольсиниях в 265 году до н. э.; однако его прозвище, которое латины возводили к слову gurges— «пучина», «бездна», — на самом деле было транскрипцией имени Curce(s),дважды отмеченного в Клузии {734} .
Очень возможно, и даже вероятно, что эти истории, как и «Анналы» Фабия Пиктора, были написаны на греческом языке — этрусками или греками. Легенды об основании Рима, в особенности те, где оно связывалось с прибытием Энея и троянцев в Лациум, на протяжении III века до н. э. стали излюбленной темой для целой толпы Graeculi, изощрявшихся в изобретательности, которых мы знаем только по имени — Диокла Пепаретского или Деркилла {735} . Однако бывший среди них Проматион, упоминаемый Плутархом, автор «Истории Италии», представлял бы для нас непосредственный интерес. Вот как он рассказывал о чудесном рождении Ромула {736} :
«У царя альбанского Тархетия, кровожадного деспота, случилось во дворце чудо: из средины очага поднялся мужской член и оставался так несколько дней. В Этрурии есть оракул Тефии. Он дал Тархетию совет соединить его дочь с видением, предсказывая, что у нее родится славный сын, богато наделенный нравственными качествами, счастьем и телесной силой. Когда Тархетию сказали об ответе оракула, он приказал исполнить прорицание одной из своих дочерей; но она оскорбилась и послала вместо себя рабыню. Узнав об этом, Тархетий в раздражении решил запереть обеих в тюрьму и казнить их; но Веста явилась ему во сне и запретила ему обагрять кровью руки. Тогда он приказал заковать девушек и заставил их ткать, обещая по окончании тканья выдать их замуж. То, что они успевали соткать днем, Тархетий приказывал другим девушкам распускать ночью. Когда у рабыни родились двое близнецов, Тархетий отдал их какому-то Тератию с приказанием убить, но тот унес их и оставил на берегу реки. Часто приходившая сюда волчица кормила их молоком, разные птицы носили малюткам пищу и клали ее прямо им в рот. Наконец детей нашел пастух. Удивленный, он решился подойти ближе и взял их с собой. Таким образом, они были спасены и, выросши, напали на Тархетия и победили его».
В этой странной сказке можно распознать вариант, вернее, первый набросок, отринутый потомством, предания о двух близнецах, брошенных в Тибр тираном, вскормленных волчицей и подобранных пастухом. Есть там и воспоминания о пряже Пенелопы и этимологические изыскания о значении слова «Рим» на греческом ( r^om`e— «сила»), что говорит об эллинском образовании автора, хотя само имя Promathion, производное от Prometheusили дорийского Promatheus, указывает на происхождение этого Прометея. Отметим еще, что роль фаллоса в этом рассказе в точности такая, какую ему приписывают в рождении Сервия Туллия, и в этом находит выражение культ сексуальной энергии, широко распространенный среди италийцев. Но главное — этрусский характер имен, который проявился бы еще более четко, если бы они не были слегка искажены греческим языком Плутарха: Тархетий — говорит само за себя: нам известны Тарквитии в Вейях, Клузии, Сутри, Капене и особенно в Цере, где в одной гробнице есть множество надписей с именем Tarchna; Тератий — это, несомненно, Тарраций, Террасий или Тарруций, который изображается «богатым этруском» в легенде об Акке Ларенции. Эти имена собственные говорят о попытке «этрускизировать» происхождение Рима: в Альба-Лонге правит этрусский царь, близнецов на берегу Тибра находит этрусский волопас. Более того, оракул, к которому Тархетий обратился за советом, тоже находился в Этрурии — на берегу моря, ибо там царила Тефида, жена Океана, или нереида Тефида, с которой ее часто путают. Точное место определить трудно, однако, если принять, слегка изменив, предположение Клаузена о том, что это был храм Фортуны в Цере {737} , мы придем к выводу, что эта Тефида — не кто иная, как нереида Левкотея, почитаемая в порту Цере — Пирги, где сейчас ведутся раскопки этого святилища {738} . Судя по этрускомании автора и по тому, что он был прочно связан с Цере, вполне возможно, что Проматион был греком или эллинизированным этруском из этого города, а его скабрезный рассказ — одно из произведений этрусской литературы, которую предстояло изучать юным римлянам.
До сих пор мы могли судить о национальных источниках этрусской историографии только по сонму намеков, отголосков и предположений, но, по счастью, недавнее открытие доказало их реальность и уточнило их природу. В 1948 году Пьетро Романелли опубликовал результаты раскопок, которые он проводил еще в довоенное время в Тарквиниях, и предъявил эпиграфические фрагменты, обнаруженные на форуме этого города {739} . Это части элогий ( elogia), которые в Риме и в Италии обыкновенно высекали на основании бюстов или статуй магистратов или военачальников, рассказывая о деяниях этих людей и о их победах {740} . Среди руин форума Августа, освященного во 2 году до н. э., нашли целое собрание элогий, посвященных великим людям Рима, легендарным и историческим — Энею, Аппию Клавдию,
Совсем иначе обстояло дело в Тарквиниях: для Elogia Tarquiniensiaхарактерно то, что они прославляют совершенно неизвестных нам героев этрусского происхождения, и это представляет для исследователей значительный интерес. Конечно, написаны они на латинском языке и в соответствии с римскими образцами, но совершенно очевидно, что их содержание черпается из национальных источников, из работ тех auctores Tusci, о которых говорил император Клавдий. Таким образом, древняя религиозная метрополия, носящая этрусское имя, стоявшая у истоков истории этрусков, давшая им религию, основавшая их империю, высоко ценила славное прошлое. За неприступными стенами дворцов — их легко представить, глядя на высокомерные фасады вечной Тосканы, — хранились семейные архивы, ревниво оберегаемые гордыней и благоговением. Они-то отрывочно и вышли на свет, когда жители Тарквиний, пытаясь соперничать с Римом и поощряемые этрускологическими изысканиями императора Клавдия, решили в 40 году н. э. украсить собственный форум своим вариантом Elogiaс форума Августа {741} .
Точно так же, как в Риме эта серия открывалась с элогии Энею, в Тарквиниях она начиналась с элогии основателю города Тархону. К несчастью, надпись плохо сохранилась и не позволяет что-либо прибавить к легенде: под его именем можно разобрать только названия Этрурии и Тарквиний {742} . Другая элогия, более полная, излагает в восьми строках деяния претора, то есть zilath’а, имя которого нам неизвестно, потому что верхняя часть камня отколота: он первым из этрусских полководцев повел войско на Сицилию и в награду за свои заслуги получил знаки триумфатора — скипетр, увенчанный орлом, и золотой венец {743} . До сих пор ведутся споры о том, о каком морском походе, занесенном в анналы всеобщей истории, здесь говорится, — во всяком случае, это событие очень далекого прошлого. Утверждалось даже, что речь идет о незапамятном переселении этрусков из Малой Азии в Италию, с остановкой на Сицилии {744} . Событие относили к началу V века до н. э., поскольку в то время морская политика этрусков в Сицилийском проливе была особенно активной {745} . Пытались его датировать и 414–413 годами, когда, откликнувшись на призыв афинян, осаждавших Сиракузы, этруски отправили на Сицилию три корабля с пятьюдесятью гребцами и пехоту {746} . Можно предположить, что так называемый претор из Тарквиний был главой наемников, которые в конце IV века до н. э. часто вмешивались в войну на Сицилии, где противостояли друг другу греки и карфагеняне {747} . Среди этих разнообразных гипотез сложно выбрать бесспорный вариант.
Для нас важно то, что перед нами фрагмент этрусской истории очень древнего периода, не имеющий никакого отношения к истории Рима или Греции. События излагаются исключительно с точки зрения этрусского народа, несмотря на то, что его войска входили в состав средиземноморских коалиций в V и IV веках до н. э.
Третий фрагмент {748} , не менее примечательный, прославляет человека, имя которого нам опять-таки неизвестно: одно из его имен, начинающееся на «С», читалось, вероятно, как «Сатурий» или «Сатурний»; зато его происхождение указано во второй строке прилагательным Orgolaniensis: он был родом из маленького городка в Норкии, в Средние века называемого Orcleили Vicus Orclanus; мы уже описывали выше его вырубленные в скалах гробницы, в 20 километрах к северо-востоку от Тарквиний {749} . Этот человек победил царя Цере, восторжествовал над Арретием в войне и захватил у латинов (или аретинцев) девять крепостей:
___________VSS……VR…
___________ORGOL(ani)ENSIS
___________CAERITUM REGEM VI(cit
______ARRETIUM BELLO.______
De La)TINIS NOVEM 0(ppida cepit
Эта надпись вновь переносит нас в героическую эпоху, когда Тарквинии, безо всякого чувства солидарности, которая якобы объединяла ее с Цере и Арретием, вели против других этрусских городов беспощадные войны, очень похожие на войны Рима со своими соседями в VI–V веках до н. э. На ум приходят фрески из гробницы Франсуа, где принцепсы из Вольци воюют с господами Вольсиний и Сованы, и текст интересен тем, что позволяет в некотором роде установить подлинность исторического события, отраженного на фреске, показав, что оно тоже было очень древним. Впоследствии ученые эрудиты, например Варрон или Клавдий, попытаются примирить эти специфические и разнородные данные с данными римской историографии.
Генеалогические древа
Таковы были некоторые из элогий, которые, во исполнение указа муниципального совета Тарквиний, однажды появились на форуме, чтобы продемонстрировать римской администрации — впрочем, вполне им симпатизирующей в лице императора Клавдия, — что жители города не отреклись от своей национальной гордости. Пришлось заглянуть в архивы, которыми был набит таблинум каждого дома, и взять с вершины генеалогических древ, ветвившихся по стене атриума, старые надписи под портретами предков {750} . Этрусская аристократия заботилась о своей родословной не меньше, чем Понтик из сатиры Ювенала: