Повседневная жизнь итальянской мафии

Кальви Фабрицио

В самом деле, если досконально следовать законам «Коза ностры», Бускетта вполне заслуживал быть исключенным, причем не один раз. Он и сам признавал, что его слишком бурные любовные истории несовместимы с тем суровым кодексом чести, которому должны были следовать и он сам, и ему подобные. Но, черт возьми, нельзя же ради чести считаться мафиози отказываться от чести быть прежде всего мужчиной! Тем более что было и смягчающее обстоятельство: уже давным-давно санкции за такие прегрешения не применялись. А речь идет вот о чем.

В двадцать семь лет Томмазо Бускетта женился на синьорине Мелькьорре Кавалларро, но спустя несколько лет он решил, что Мелькьорра — прекрасная мать, и достаточно того, что она родила от него четверых детей, после

этого Бускетта жить с ней перестал.

7 сентября 1966 года он женился в Соединенных Штатах на синьоре Вере Джиротти, а чтобы его не обвинили в двоеженстве (в то время в Италии еще не существовало закона, разрешающего развод), он сделал следующее представился в нью-йоркской мэрии под именем Мануэля Лопеца Кадены, именем, которое служило ему прикрытием на протяжении всего его пребывания в Северной Америке. Едва появившись в Соединенных Штатах, Томмазо Бускетта, который был примерным семьянином, тут же вызвал туда свою супругу и детей, чтобы иметь возможность заботиться о них, но категорически отказался жить с ними одной семьей.

Несколько лет спустя, в Рио, он вновь женился — на Кристине Джимарес. На этот раз для мэрии его имя было Паоло Роберто Феличи. Полагая, очевидно, что третье всегда самое лучшее, Томмазо Бускетта еще раз женился на Кристине Джимарес 15 октября 1978 года, на этот раз уже находясь в итальянской тюрьме. Это случилось сразу после развода с мадам Мелькьоррой Кавалларро. Превратности любви!

И хотя развод был наконец официально разрешен итальянским законодательством, для некоторых «людей чести» он оставался все же делом недопустимым, и их можно без колебаний записать в число тех, кто не умеет радоваться жизни. Но среди мафиози не все были такими: обычно человека «отставленного» все бойкотируют; однако большинство заключенных Уччардоне вели себя с Бускеттой как ни в чем не бывало. Бускетта истолковал их поведение как своеобразный плебисцит в свою пользу: он знал, что в некоторых случаях «люди чести» не могли позволить себе обойти строгий запрет на общение с провинившимся мафиози, даже если они считали несправедливым предъявленное ему обвинение и даже если при этом испытывали к изгою глубокое уважение. Это был уже не вопрос личной совести, но вопрос личной храбрости.

Правда, этой самой храбростью обладал далеко не каждый.

Большинство «людей чести» в Уччардоне считали необходимым быть представленными Томмазо Бускетте, но среди них нашлось двое таких, кто категорически отказался участвовать в церемонии представления. И, по злой иронии судьбы, оба эти человека были выходцами из «семьи» Томмазо Бускетты, то есть «семьи» Порта Нуовы.

То, что вопрос о его изгнании решен положительно, было тем более очевидным для Томмазо Бускетты, что в нарушение традиции глава «семьи» оказался совершенно не заинтересован в благополучном решении его участи. Он вовсе не занимался поисками адвоката и еще меньше интереса проявил к сумме гонорара за его защиту, словно «человек чести», оказавшийся в затруднительном положении, может и должен рассчитывать только на себя.

Человеком, который подтвердил Томмазо Бускетте, что вопрос о его исключении уже решен, был Гаэтано Бадаламенти, неотесанный мужлан, который тем не менее возглавлял «семью» Чинизи. Выходя из Уччардоне — ему оставалось лишь несколько месяцев до освобождения, — Гаэтано Бадаламенти улучил момент, чтобы передать Томмазо Бускетте новости с воли: он сообщил, что глава «семьи» Порто Нуовы, Пиппо Кало санкционировал его исключение, но в Палермо мнения разделились.

Томмазо Бускетта хорошо знал Пиппо Кало, ведь это именно он отобрал Пиппо для организации и он председательствовал на церемонии его посвящения. Какое же это унижение — быть изгнанным из рядов молодым человеком, который сделал свои первые шаги под его, Томмазо Бускетты, руководством! И Бускетта дал знать об этом Пиппо Кало, потребовав от последнего объяснений, поскольку только сам Кало и мог прояснить ситуацию. В мафиозной «семье» ее глава обладает

всеми возможными правами, в том числе правом на доступ к информации. Это именно он является хранителем информации, известной лишь узкому кругу людей. Именно он ее передает; когда он находит нужным, он передает ее лишь тем членам «семьи», которых считает достойными своего доверия, и всегда в том объеме, который он сам определяет.

Спустя несколько дней после того, как Бускетта передал свою информацию для Пиппо Кало по разветвленным каналам связи, по которым заключенные сообщаются с волей (охранники, адвокаты, посетители…), Томмазо Бускетта получил ответ-опровержение. Пиппо Кало дал понять, что никогда не исключал Бускетту, и попросил не придавать значения тому, что говорит Бадаламенти, назвав последнего tragediaturt [7] .

О правде

7

Что-то вроде жалкого сочинителя, вруна.

Для того чтобы понять значение этого оскорбления, которое может относиться лишь к «крестному отцу» мафии, следует ненадолго вновь возвратиться к кодексу поведения, регулирующему жизнь мафиози. Связь между «людьми чести» до такой степени регламентирована, что правила «Коза ностры» раз и навсегда определяют даже то, что следует считать правдой. Согласно этим правилам все, о чем «человек чести» заявит в присутствии более чем двух мафиози, — это правда, чистая правда и ничего кроме правды. Само собой разумеется, никто не заставляет «человека чести» говорить о таких же, как он, но, если он это делает и при этом публично лжет, он достоин наказания, и таким наказанием в наиболее очевидных случаях может быть в том числе и смерть. Такой человек не заслуживает более доверия к себе, и именно то на языке мафиози называется траджедьятури.

Когда между двумя мафиози из одной «семьи» возникает размолвка и нет никакого третьего лица, которое могло бы подтвердить или опровергнуть их слова, только «крестный отец» может вмешаться в их спор и решить, кто из них говорит правду. Когда сталкиваются два мафиози из разных «семей», их «крестные отцы» проводят встречу, чтобы разрешить спор, и если распря не затихает, в дело вмешиваются члены правительства «Коза ностры», Капитул, которому принадлежит верховная власть в организации.

Томмазо Бускетта знал, что, когда ты один, следует избегать разговоров с мафиози из другой «семьи», ибо всегда могут возникнуть какие-либо недоразумения.

Некоторое время спустя Томмазо Бускетта встретил в камере Уччардоне новичка, которого должны были судить в Палермо за убийство, совершенное им неподалеку от Агридженте. Человека этого, согласно традиции, ему представили. И после того как Бускетта узнал его имя — Джузеппе Ди Кристина, его звание (такое же, как у Томмазо), они перешли к разговору о серьезных вещах.

— Я — глава «семьи» Риези, — сказал ему этот человек и тут же, по-свойски назвав его по имени, добавил следующее: — Дон Мазино, вы должны навести порядок в ваших личных делах. Вас здорово критикуют в нашем кругу…

Придирки полиции

Когда в 1980 году судья по надзору из Турина дотторе Франко рассмотрел запрос об условно-досрочном освобождении, присланный адвокатами Томмазо Бускетты, он вынужден был скрепя сердце признать, что требование адвокатов было обоснованным. Томмазо Бускетте оставалось пребывать в заключении полтора года, поведение его в тюрьме Кунео, куда он был переведен за два года до этого, было примерным, а полиция Палермо, куда, в свою очередь, был послан запрос из магистратуры, не смогла вменить ему в вину ничего нового и лишь перечислила старые грехи. Томмазо Бускетта был отпущен под наблюдение полиции славного города Турина.