Повседневная жизнь итальянской мафии
Шрифт:
Антонио Саламоне и Томмазо Бускетта давно и часто виделись. Как поется в песне, они познакомились в Палермо в 1950 году, вновь встретились в Нью-Йорке, затем на десять лет потеряли друг друга из виду и «воссоединились» уже в палермской тюрьме Уччардоне; а потом вновь оба оказались в Палермо. В Бразилии первое время они почти не встречались. Но сообщение о смерти Стефано Бонтате, а затем — Сальваторе Инцерилло, друзьями которых они себя считали, вновь сблизили их. К тому же им обоим были известны страшные тайны «почивших в
Саламоне и Бускетте, к примеру, было известно, что одно время их друзья вынашивали идею убить во время собрания Капитула представителя корлеонцев Сальваторе Риину. И теперь они с беспокойством следили за развитием событий на острове.
У Антонио Саламоне был еще один веский повод для беспокойства. Как секретарь Капитула он должен был получить предуведомление об участи, которая ожидает Инцерилло и Бонтате. Но если он все же и не придал особого значения такому нарушению правил, то его немало удивило, что после убийства Бонтате и Инцерилло он не получил, как это полагалось, вызова в Чакулли. Вот почему, выбравшись из своего бразильского логова, Антонио Саламоне сам направился в Палермо с твердым намерением получить аудиенцию у Папы.
Вернувшись в Рио, Антонио Саламоне поспешил рассказать о своих впечатлениях Томмазо Бускетте, который, бросив все дела, примчался к нему. Новости из Палермо были невеселые.
— Микеле Греко все известно, — сказал ему Саламоне. — Он знает, что Бонтате и Инцерилло хотели убрать Сальваторе Риину.
Похоже, Папа был уверен в том, что Бонтате ничего не рассказывал Саламоне об этом деле, иначе он ни за что не дал бы ему уйти живым.
— Как же он узнал?
Вместо ответа Антонио Саламоне произнес лишь одно имя:
— Эмануэле Д’Агостино.
После смерти Инцерилло и исчезновения Терези и трех его товарищей, опасаясь за свою жизнь, Эмануэле Д’Агостино, как это нам уже известно, нашел прибежище у своего близкого друга Розарио Риккобоно. Не сомневаясь в том, что правильно поступает, он поведал другу о заговоре, который составил Бонтате незадолго до смерти. Конечно, больше из страха, чем ради выгоды, Розарио Риккобоно обо всем донес Микеле Греко. Можно себе представить, как ликовали корлеонцы и их союзники: у них наконец-то появился хоть и запоздалый, но серьезный довод, чтобы оправдать убийство двух секретарей Капитула.
— А Д’Агостино? Что сталось с ним?
— Он был убит Розарио Риккобоно, который таким образом доказал свою лояльность по отношению к корлеонцам. Так же Риккобоно поступил и с сыном Д’Агостино. Он заманил юношу в ловушку, предложив вместе искать пропавшего отца.
И, отдав должное сообразительности Д’Агостино, который в первый раз сумел избежать смерти, не последовав за Терези и его друзьями на встречу с новыми боссами, Антонио Саламоне заключил:
— У Д’Агостино хватило ума не доверять Пьетро Ло Джакомо, но он совершил страшную глупость, доверившись
Мир его праху.
Международные телефонные переговоры
Вернувшись в Сан-Паулу, Томмазо Бускетта попытался побольше узнать о том, что происходило в Палермо. Ему срочно нужно было переговорить с человеком, которому он мог доверять. Но с кем? Большинство из его близких были в бегах или же мертвы. Неожиданно для самого себя он набрал номер телефона близкого друга Сальваторе Инцерилло и свояка Нино Сальво, инженьереЛо Прести, на званом ужине которого ему довелось побывать.
— Пронто! — сказал Бускетта. — Мне нужно поговорить с инженьере.
— Его нет дома, — ответил ему женский голос, несомненно, принадлежавший жене Ло Прести.
— Синьора, — обратился к ней Томмазо Бускетта, — это говорит синьор Роберто. Если помните, мы как-то ужинали вместе.
— Ах да, я помню. Как вы поживаете?
— Хорошо, спасибо. Скажите вашему мужу, что я в Бразилии и что я сегодня перезвоню. Попросите его дождаться моего звонка, это очень важно.
Несколько часов спустя Томмазо Бускетта еще раз набрал нужный номер.
ИнженьереЛо Прести тут же снял трубку:
— Это вы… я ждал вас.
— Что произошло? — спросил Бускетта, имея в виду убийство их общего знакомого Сальваторе Инцерилло.
— Ревность, — коротко ответил Ло Прести и потом, помолчав, добавил, — предательство, темные делишки…
— Скажите мне, — поколебавшись, попросил Томмазо Бускетта, — вам известно, где находится брат покойного? Я хотел бы поговорить с ним.
Томмазо Бускетта хотел поговорить с Сантино Инцерилло и даже встретиться с ним, чтобы помешать ему наделать глупостей.
— Не знаю, где он, но он жив.
— А Нино? — после долгого молчания спросил Бускетта, на этот раз имея в виду всемогущего Таможенника Нино Сальво. — Он что-нибудь знает?
— Нино исчез, — ответил Ло Прести. И в наступившей тишине добавил: — Если вы хотите приехать… мы… организуем вам встречу.
Бускетта с полуслова понял, что пытался сказать инженьере:это «мы» означало, что принимать его будет не кто иной, как гостеприимный Нино Сальво.
Убийцы детей и дети-убийцы
Можно не сомневаться, что у Томмазо Бускетты не было никакого желания возвращаться в страну, тем более в такое время. Он предпочел поступить, как мудрый Нино Сальво, который, отложив женитьбу сына, отправился в долгое морское путешествие по греческим островам, чтобы развеять тягостные воспоминания. Томмазо Бускетта заперся на своей бразильской фазенде, в нескольких километрах от города, в надежде, что «люди чести» забудут наконец даже, как звучит его имя.