Повседневная жизнь итальянской мафии
Шрифт:
Те, кто на это время уехал, поступили мудро, так как с наступлением теплых летних дней, овеваемых знойным сирокко, долетавшим до Сицилии из ливийских пустынь, безумие, охватившее «людей чести», превзошло всяческие пределы. Можно было подумать, что убивать для некоторых из них стало так же естественно, как дышать. Никто уже не мог чувствовать себя в безопасности.
В самые горячие летние деньки, когда улицы города опустели по случаю празднования Вознесения Господня, юный Джузеппе Инцерилло, которому едва исполнилось семнадцать лет, вышел из дома в обществе своего будущего родственника, Стефано Пекореллы.
Несмотря на юный возраст, Джузеппе Инцерилло был уже
— Я сделаю этих подонков, — говорил он. — Я собственными руками убью эту собаку Сальваторе Риину.
Скорее всего, он предложил жениху своей сестры стать его телохранителем. Не исключено, что у них уже было оружие. Едва выйдя из детства, они уже вступили в возраст, в котором становятся убийцами, во всяком случае в Палермо. В Катании самому младшему из наемных убийц, арестованных полицией, было всего четырнадцать лет.
И если в других регионах Италии угрозы юнца могли бы вызвать лишь улыбку, похоже, что здесь, в Палермо, нашлись люди, которые приняли их всерьез, поскольку, едва выйдя из дома, Джузеппе Инцерилло вместе со своим спутником Стефано Пекореллой были похищены.
В тот же вечер заплаканные матери заявили об их исчезновении в городской комиссариат полиции. А немного спустя, явно запуганные, они забрали заявления, утверждая, что мальчишки сбежали в Соединенные Штаты. Когда же полицейские заметили, что у подростков не было с собой никаких документов, удостоверяющих личность, несчастные не знали, что и сказать.
Но спустя немного времени мать Джузеппе Инцерилло разразилась рыданиями и сообщила полицейским, что никогда ее дорогой мальчик не ушел бы из дома, не предупредив ее или не дав о себе знать. Было совершенно ясно, что оба юноши присоединились к толпе теней, к тем десяткам и сотням мертвецов, тела которых бесследно исчезли. Оставалось лишь выяснить, кто и как «помог» им уйти из жизни.
«Люди чести» в Палермо рассказывают чудовищную историю о гибели юного Джузеппе Инцерилло. Прежде чем прикончить его, палач отрезал ему правую руку, приговаривая:
— В таком-то виде ты точно не сможешь убить Сальваторе Риину.
По крайней мере два источника подтверждают, что все так и было на самом деле, поскольку убийцей на этот раз был сам Пино Греко, Башмачок, глава «семьи» Чакулли. А это был человек, о кровожадности которого ходили легенды и власть которого в Капитуле была почти безгранична.
Человек-«Калашников»
Если Пино Греко и принял участие в убийстве Джузеппе Инцерилло и его приятеля, то это был лишь незначительный эпизод в его кровавой деятельности, развернувшейся с начала лета 1981 года. Когда он не участвовал в собраниях Капитула, посвященных исключительно вопросу о предстоящих операциях по устранению неугодных, так что невольно напрашивается сравнение самого Капитула с трибуналом в годы войны или во времена революции, и когда в качестве главы «семьи» не вершил судьбы своих «семейных» убийц, он не без удовольствия принимал участие в истреблении своих врагов. Десятки жителей Палермо сталкивались с ним лицом к лицу на улицах города в ходе таких операций. В те времена Пино Греко использовал в таких целях «Калашников», предпочитая стрелять своей жертве в лицо. Очевидно, такую стрельбу он считал наиболее эффективной, хотя не исключено, что в этом просто проявлялась его патологическая натура.
Среди тех «людей чести», кого Пино Греко безжалостно преследовал, был один, на которого он набросился с особой яростью, истребляя его близких, терзая и мучая друзей,
До той поры, как мы знаем, судьба вполне благоволила к Сальваторе Конторно. Но будет ли так всегда?
Глава пятая
ЛЕСНОЙ КОРИОЛАН
Повседневная жизнь «бойца» в военное время
Несмотря на серьезную угрозу жизни, Сальваторе Конторно практически не изменил своих привычек. Что это было: недалекость? фатализм? Или, может быть, новая форма бравады, за которую ему и дали это экзотическое и одновременно насмешливое прозвище, Лесной Кориолан? После убийства главы его «семьи» и друга Стефано Бонтате и последовавших за ним других кровавых событий, о которых уже известно читателю, Сальваторе Конторно поставил перед собой задачу не поддаваться панике. Это было делом чести. Он продолжал жить с семьей, ничуть не таясь, хотя, помимо убийц, пущенных по его следу, за ним охотилась еще и палермская полиция, и его имя с некоторых пор постоянно фигурировало в широко распространяемых розыскных списках. Сальваторе Конторно только что был приговорен к двадцатишестилетнему тюремному заключению за организацию похищения одного промышленника на севере Италии, в самой богатой провинции Эмили.
Сальваторе Конторно знал, что из всех, кто его разыскивал, полицейских провести было проще всего: достаточно было только в определенные периоды не ночевать дома; когда в воздухе начинало пахнуть жареным, один из родственников всякий раз предоставлял ему убежище. Ради большей безопасности Конторно старался не слишком удаляться от своей территории (то есть от Бранкаччо), которая испокон веку находилась под контролем «людей чести». И если случалось так, что Сальваторе Конторно выходил за пределы этой территории, то только затем, чтобы оказаться в не менее дружественном месте, в тех зонах, которые контролировала «Коза ностра» и где у него не было иных врагов, кроме себе подобных.
Сальваторе Конторно, кажется, был убежден, что легко переиграет своих противников, если будет придерживаться следующих простых правил: не выходить из дому одному и никогда не ходить ни на какие встречи, даже с близкими друзьями. Что до остального, то он полагался на случай, и это, правду сказать, никогда его не подводило. По крайней мере так было прежде.
Конторно переживал избиение наиболее близких людей из своей «семьи» с завидным хладнокровием, и так продолжалось до вечера 25 июня 1981 года. На маленьком «фиате-127», принадлежавшем теще, таком простеньком, что его не смогла бы защитить никакая броня, Сальваторе Конторно выехал из квартала Бранкаччо, чтобы отправиться вверх, в горы, на высоту Палермо, в Чакулли, то есть на съедение волкам, во вражеский стан, чуть ли не в объятия человека, который столько сделал для того, чтобы Сальваторе Конторно и его близкие присоединились к навеки умолкнувшему большинству. Он ехал в царство Микеле Греко, Папы.
Сальваторе Конторно отправился в Чакулли не потому, что поддался на провокацию, и не потому, что был снедаем жаждой мести. В то время он только предполагал, какую роль сыграл Папа во всех этих кровавых разборках. Поездка его была вызвана совсем другими чувствами. Сальваторе Конторно выбрался из своего убежища, когда праздник еще не кончился. И направился вместе с женой Кармелой, сыном Антонио и его другом к своим престарелым родителям, которые и жили на улице Чакулли.