Повседневная жизнь итальянской мафии
Шрифт:
Ходят слухи, что после того как Сальваторе Конторно был ранен во время перестрелки, его тайно лечил хирург госпиталя Чивико, профессор Себастьяно Бозьо. Он также был убит. Немного времени спустя Сальваторе Конторно имел смелость послать в палермскую ежедневную газету «Ора» телеграмму, в которой опроверг эти слухи и заявил, что никогда не встречал профессореБозьо и тем более никогда не лечился у него.
Скорее всего, телеграмму следует рассматривать не как документ, а как желание подразнить тех, кто готов был перевернуть вверх дном весь Палермо в надежде напасть на след улетевшей дичи. Ведь, не чувствуя себя победителем, Пино Греко решил
Глава шестая
КОМНАТА СМЕРТИ
Новичок
Построенный возле руин древнего города, квартал Спероне является естественным продолжением Бранкаччо. Именно здесь родился и вырос Винченцо Синагра — на улице, у которой даже нет названия и которую люди то ли в спешке, то ли от собственной ограниченности обозначили лишь буквой и цифрой: С-3.
Винченцо Синагра был молодым жителем Палермо, совершенно таким же, как все; к тому времени ему исполнилось уже двадцать два года, и горизонт его ограничивали скопления домишек и невзрачных бараков, разбросанных по побережью в двух шагах от моря, казавшегося таким далеким на фоне этих неприглядных строений, число которых росло из года в год.
Винченцо Синагре, кажется, суждено было всю жизнь скитаться среди купальных домиков на виа Мессина, битком набитых с первых чисел мая, несмотря на то, что рядом с ними висел плакат, запрещающий купание в отравленных отбросами водах. У Винченцо Синагры не могло быть другой цели в жизни, кроме как быть замеченным главой мафиозной «семьи», которая контролировала территорию, простиравшуюся от Бранкаччо до Спероне и, соответственно, включавшую в себя подавляющую часть южного побережья города. Во время своей непродолжительной учебы, прерванной в конце третьего класса начальной школы, Винченцо Синагра сумел получить достаточно знаний, чтобы уметь различать буквы, составляющие его имя, которое он даже мог начертать весьма корявым почерком, напоминающим почерк то ли старика, разбитого болезнью Паркинсона, то ли неграмотного, но старательного заморыша.
Детство Винченцо Синагры прошло в работе — засолке анчоусов в деревянном чане на маленьком лесопильном заводике, расположенном в этом же квартале. В предместьях Спероне было много таких, кто считал Винченцо Синагру славным малым, называя его Ундли (Динь-Динь), в память о его давней ребяческой страсти к погремушкам и всяким колокольчикам.
Это прозвище к тому же отличало его от двоюродного брата, также Винченцо Синагры, которого «люди чести» прозвали Гроза, поскольку, к несчастью Винченцо Синагры (Динь-Динь), его двоюродный брат был членом жуткой «семейки» Корсо дей Милле. Но, как это ни парадоксально, и к счастью тоже, поскольку только благодаря этому он и смог выжить. Немного удачи, много терпения и еще больше старания, — у Винченцо Синагры тоже были очень хорошие виды на то, чтобы однажды вступить в ряды мафии, в недрах которой он вполне мог сделать себе карьеру, поднимаясь ступенька за ступенькой. Много было званых, но заметно меньше было избранных. Во всяком случае, в мирное время…
Зато с началом войны все резко изменилось. Занятые главным образом тем, как бы половчее изорвать друг друга в клочья, разные «семьи» города стали гораздо менее разборчивыми, когда речь шла о достоинствах новичков, ибо отныне главное было — не качество, а количество. Уже не соблюдался ритуал посвящения, о «кодексе чести Коза ностры» все позабыли;
Винченцо Синагра никогда не забудет тот злосчастный день, когда Гроза ввел его в организацию. Посвящение проходило в одном из баров, расположенных на побережье, где оба брата любили коротать денечки в компании таких же, как они, бездельников. Если они не вымогали деньги у какого-нибудь незадачливого торговца, не обчищали магазины и не уничтожали себе подобных, Гроза и его бандиты отлично проводили время в ожидании новых славных дел, вполголоса комментируя свои подвиги или обсуждая, как покончить с войной между «семьями». Поскольку он долго общался со своим кузеном, Винченцо Синагра уже знал о его преступной деятельности, и многие тайны брата за это время стали и его тайнами. Было поздно сожалеть об этом: Гроза уже относился к нему скорее как к своему доверенному лицу, а не как к статисту. Но настало время назвать вещи своими именами.
— Ты должен сделать выбор, — сказал Гроза своему кузену. — Либо ты продолжаешь работать как раньше, либо связываешь свою жизнь с нами.
На самом деле Винченцо Синагра уже довольно хорошо изучил этот мир, чтобы не знать, что его отказ мог означать смерть. Он знал слишком много, чтобы остаться жить, и слишком мало, чтобы преспокойно уйти в тень. И в то же время он не мог пожаловаться, что его об этом не предупредили.
— Будешь делать, что тебе скажут, — коротко сказал Гроза.
Это значило, что Винченцо Синагра должен был быть готовым ко всему, в том числе взрывать и убивать. Взамен ему обещали деньги, от 200 до 400 тысяч лир.
— Когда кончится война, — заключил Гроза, — ты получишь сразу много денег, и тебе не придется беспокоиться о будущем.
Винченцо Синагра понял, что все к лучшему в этом худшем из миров, и ему оставалось лишь слепо подчиняться приказам «людей чести» «семьи» Корсо дей Милле. Будущее было обозначено довольно чего. И всякий раз, когда им доводилось встречаться с убийцей из Корсо дей Милле, Гроза говорил брату:
— Советую тебе быть таким же жестоким, как он.
Кровная связь
Из всех «людей чести», с которыми Винченцо Синагре довелось повстречаться в недрах «Коза ностры», главным был, безусловно, Филиппо Маркезе, который поразил его своей безграничной жестокостью. Молодой человек сразу понял, что шефа «семьи» Корсо дей Милле явно прозвали Баклажаном исключительно за коренастую фигуру, но что его поведение и манеры никак не могли ассоциироваться с этим столь популярным и любимым на Сицилии овощем. С 1979 года этот человек хозяйской рукой вел дела одного из самых беспокойных «семейств» острова, и управлял он им скорее с помощью страха, чем убеждения.
Кажется, назначение Филиппо Маркезе главой «семьи» Корсо дей Милле, неуправляемость которой стала притчей во языцех, произошло после прямого вмешательства ряда влиятельных членов Капитула. До назначения Филиппо Маркезе не нашелся ни один такой «человек чести», во власти которого было навязать свою волю бандитам, которые контролировали Бранкаччо и Спероне. Регент, который возглавлял «семью» в 70-е годы, некий Франко Ното, был и остался невежественным незнакомцем, неспособным управлять. И если был в «Коза ностре» человек, способный взять ситуацию в свои руки, то этим человеком был, конечно, Филиппо Маркезе.