Повседневная жизнь Москвы в сталинскую эпоху. 1930–1940-е годы
Шрифт:
Откуда взялось такое зверство у Князькова, братьев Филимоновых, Меркулова, не знаю. Войной это зверство, конечно, не объяснишь. Только сочетание их эмоциональной тупости со временем узаконенных убийств могло дать такие страшные результаты.
Им, этим выродкам, пришлось, конечно, много пережить. Сергей Филимонов и Андрей Меркулов находились во время войны на оккупированной территории. Деревню, где жил Сергей, немцы сожгли, а его дом почему-то не тронули. Меркулов в декабре 1942 года попал в плен. Таскали его из одного лагеря в другой. Сначала гоняли по всей Украине, потом перевели в Польшу, затем во Францию. Вернулся он на родину в 1946 году.
Лица, вернувшиеся из плена, попадали на проверку в лагерь, а потом отправлялись в принудительном порядке на какую-нибудь стройку или производство. Меркулов, например, прибыл на пароходе из Англии (его туда доставили союзники, освободив из лагеря во Франции). В России он прошел фильтрационный лагерь и был направлен в Баку на асфальтобетонный завод, откуда сбежал.
Вообще бандиты тех лет были нередко «людьми трудной судьбы», вернее, «мерзавцами трудной судьбы».
Бандит
Страшные по своей жестокости преступления совершали, конечно, не только те, кто видел кровь на войне. В хороших московских квартирах подрастали подонки, которым не терпелось стать заправскими убийцами. Одним из них был Лева Климкин, сын работника Госконтроля. Отец не жалел на него денег. Когда сын закончил седьмой класс, нанял ему домашних учителей. Не жалела своих сил ради него и мать, Мария Георгиевна Торская, которая не работала, а только обслуживала мужа и сына. А сын учиться не хотел и старался проводить время на улице с друзьями. Все они жили на Большой Калужской улице в доме 16, и поблизости от него – Вовка Гридасов, Юзик Альшковский, Витька Гапонов, Валька Иванова…
С этой самой Вальки все и началось. А дело в том, что невзлюбила она свою соседку по квартире, тетю Полю Константинову, за то, что та на нее постоянно жаловалась матери и ей самой морали читала. Когда же ребятам захотелось попробовать себя в «деле», она им тут и предложила обворовать Константинову, сообщив, что ее муж – полковник в Германии, и у нее есть много хороших вещей. Валька рассказала также о том, что в первой половине дня их квартира обычно бывает пуста, так как ее мать на работе, младший брат в школе, а соседка уходит по делам. Недолго думая, решили соседку обворовать. Тут как раз Юзик спер у своей сестры, Аси Коган, пистолет «вальтер» и передал его Гридасову, ну а тот отдал его Левке, попросив взять для него у Константиновой хромовые сапоги. Он даже сказал, где они лежат, так как знал об этом от Вальки. Левка пообещал.
15 сентября 1945 года Левка с утра ходил в Госконтроль за арбузом, который прислал с оказией из Грозного отец, он находился там в командировке, а около двенадцати часов вместе с Гапоновым, как и договорился, подошел к дому 25 по Большой Калужской. Валька уже ждала их. «Идите скорее, – сказала она, – в квартире никого нет. Ключ в пожарном рукаве». Поднявшись по лестнице на третий этаж и взяв из пожарного рукава ключ от квартиры, юные бандиты открыли дверь и вошли в квартиру. В ней действительно никого не было. Взяв в комнате Ивановых молоток и большой столовый нож, Климкин стал взламывать дверь комнаты Константиновых. В это время воры услышали шаги на лестнице и спрятались за дверью. Они слышали, как кто-то вставил ключ в замок, открыл дверь и вошел. Оказалось, что это была Полина Павловна Константинова. Она, наверное, что-то забыла, а может быть, почувствовала и вернулась. Когда она закрыла дверь, Климкин ударил ее молотком по голове, но она не упала, а повернулась к нему лицом и закричала. Тогда Климкин крикнул Гапонову: «Стреляй!» и тот выстрелил. Константинова упала, роняя ключи. Климкин их подобрал и открыл дверь ее комнаты, но тут Гапонов, напуганный произошедшим, попросил его выйти на лестницу. Они вышли и несколько минут стояли молча у окна. У Гапонова тряслись руки и глаза стали круглые, как у филина. Ему не верилось, что минуту назад он убил женщину. Захотелось проверить, жива ли она. Они вернулись в квартиру и увидели, что женщина лежит на полу с широко открытыми глазами. Испугавшись, что в зрачках Полины Павловны запечатлеется его физиономия, Климкин выколол ей ножом глаза, потом взял труп за ноги и оттащил его в ванную комнату. Теперь им никто не мешал, и можно было поживиться добром, ради которого они сюда пришли. Там, где и говорил Гридасов, нашли сапоги, взяли ручные часы, их было четыре штуки, какой-то отрез, еще что-то, покидали все это в сумку и собрались уходить, но тут, подойдя к двери, поняли, что опять кто-то открывает ее. На сей раз этим «кто-то» оказался Валькин младший брат, ученик первого класса, Юрка. Открыв дверь и увидев в квартире незнакомых парней, Юрка очень испугался и побежал вниз по лестнице. За ним выбежали из квартиры и сами бандиты. Их из квартиры тоже гнал неописуемый страх, которым их заразил первоклассник.
Вернувшись домой, Климкин спрятал под шкаф часы и бумажник, украденные в квартире, пообедал, а потом, как всегда, пошел гулять. Юрка же прибежал на работу к матери, в столовую Академии наук СССР, где та работала кастеляншей, и, заикаясь от страха, сообщил, что в квартиру залезли воры. Елена Ивановна, так звали Юркину и Валькину мать, отпросившись с работы, побежала в домоуправление, где сообщила о случившемся, позвонила в 4-е отделение милиции, а потом пошла домой. Когда пришла Валька, Елена Ивановна стала допытываться у нее, почему она не оставила свой ключ в пожарном рукаве, как всегда, а забрала его с собой. Валька сначала сказала, что ключ потеряла, но потом призналась, что передала ключ Климкину. В тот же вечер Климкина арестовали. Через некоторое время милиционеры вернулись в его квартиру и полезли под шкаф, куда он спрятал краденые часы и бумажник, но их там, к его удивлению, не оказалось.
Такие, как Климкин, среди преступников в то время скорее были исключением. Не так уж много молодых людей жило в обеспеченных семьях. У большинства молодых преступников, кроме бедности и матери, ничего в жизни не было. Один из убийц, например, родившийся в 1926 году, в честь Коммунистического интернационала молодежи был назван Кимом. Жил Ким с матерью в деревне Кочетовка. Там его мать приметил железнодорожный начальник по фамилии Зайцев, женился на ней и перевез в квартиру 14 дома 29/31 по Каланчевской улице. Дом этот принадлежал Министерству путей сообщения. Он и теперь стоит на том же самом месте, высокий и желтый. На первом этаже его был когда-то универмаг. Старые москвичи его помнят. Так вот, в 1937 году отчим Кима сгинул и остался подросток с матерью один. Правда, в том же доме, в квартире 41, жила сестра Кимова отчима, Лида Медведева, но особой дружбы Ким с нею не водил. Она была старше и умнее его. Когда началась война, муж сестры, Медведев, ушел на фронт, и осталась она в квартире с трехлетней дочкой Тамарочкой.
Ким же учился в железнодорожном техникуме. В конце 1944 года его, после окончания техникума, с некоторыми другими выпускниками послали в Арзамас за отремонтированными паровозами. Ким в Арзамас поехал, но дожидаться паровозов не стал, а сбежал в Москву. Здесь его поймали и обвинили в дезертирстве. Учитывая молодость, до суда отпустили. Опасаясь ареста, он перестал бывать дома, тем более что его мать стала жить со следователем, который вел его дело. На одной из подмосковных станций он встретил бронепоезд и напросился в помощники. Его взяли, учитывая железнодорожное образование. Так добрался он до Румынии. Сначала был в Браилове, потом в Брашове. Здесь его приметили наши особисты и арестовали за то, что он прибыл в Румынию без направления военкома. Направили в штрафную роту. Был он ранен, получил медаль «За боевые заслуги», а тут как раз и война кончилась. Направили его тогда вместе со всей ротой в город Ананьев Одесской области. Когда 19 июля 1945 года штрафные роты были расформированы, его определили в железнодорожный полк. Только в полк он не явился, а укатил в Москву. Здесь он не замедлил попасть за какую-то мелочь на гауптвахту, с которой сбежал и пришел к Ефанову Хамиту, в квартиру 6 дома 3 по Доброслободскому переулку. Ефанова он знал по работе в депо и доверял ему. К тому же ему было хорошо известно о воровских наклонностях Ефанова и он надеялся найти с ним общий язык. Домой не пошел. Там его могли легко приметить соседи и та же Медведева, и донести на него. На этот раз его ждала тюрьма за дезертирство из железнодорожного полка. Ким Зайцев не ошибся. Ефанов действительно вместе со своими друзьями Егоровым Николаем и Дойниковым, с которыми в свое время он плясал в ансамбле ВГКО, занимался кражами. Зайцев предложил Ефанову и Егорову обворовать Медведеву. Предложение было принято. Налет на квартиру решили совершить днем, когда тетки не будет дома, ну а если в квартире будет девчонка, то ее убить.
29 сентября 1945 года Зайцев, Ефанов и Егоров поднялись на седьмой этаж и постучали в квартиру. Девочка ответила, что никого нет дома, а она не может открыть дверь, так как мама ее заперла. Зная о том, что в квартиру можно проникнуть через балкон, Зайцев постучал к соседям, в квартиру 42. Четырнадцатилетняя Оля Таланникова открыла им дверь, и бандиты, не спрашивая разрешения, прошли по балкону из квартиры Таланниковых в квартиру Медведевых. Расселись, как у себя дома, на кухне, стали говорить какие-то гадости, плевать на пол. Девочка испугалась, стала просить их уйти. Зайцев попытался поймать ее, тогда она стала кричать и звать соседку. Зайцев схватил ее, поднял и стал душить. Ему на помощь подоспели Ефанов и Егоров. Втроем они задушили ребенка, труп спрятали в стенном шкафу, дверь которого завалили какими-то корзинами, и вернулись на кухню. Здесь они достали принесенную с собой бутылку водки и распили ее. Из квартиры решили не уходить, пока не придет «тетка». Решили ее тоже убить, чтобы скрыть следы преступления. Зайцев понимал, что первый, кого Медведева заподозрит в убийстве дочери, будет он.
С целью убийства Медведевой Ефанов вооружился молотком, Егоров – утюгом, а сам Зайцев – металлической решеткой от газовой плиты. Около восьми часов вечера на лестнице послышались шаги, потом было слышно, как ключ поворачивается в замочной скважине. Бандиты в это время стояли в темном коридоре у двери. Когда дверь открылась и Медведева вошла, Ефанов ударил ее молотком по голове. Она упала, крикнув: «Кто это?», но сразу встала. Тут Зайцев нанес ей удар решеткой. Лида нагнулась и отошла в сторону, а на ее месте оказался Ефанов. В этот момент Егоров, решив, что настало его время действовать, нанес удар утюгом по голове, только не Медведевой, как он думал, а Ефанова. Одного раза ему показалось мало, и он нанес второй удар. Ефанов заматерился и отошел в сторону. Возможно, это спасло его от неминуемой смерти, потому что Егоров в этот момент поднял руку для нанесения еще одного, завершающего удара. Поняв, что происходит что-то не то, Зайцев включил свет и увидел стоящего у двери с окровавленной головой Ефанова, лежащую на полу Медведеву и с утюгом в поднятой руке Егорова. Теперь, при свете, на Медведеву бандиты набросились втроем и забили ее до смерти.