Повседневная жизнь Москвы в XIX веке

Бокова Вера Михайловна

Император с женой, решив, что произошла обычная для народных праздников печальная неизбежность, немедленно отправились в Екатерининскую и Марьинскую больницы, где им показали несколько человек с ушибами. Царственная чета обласкала пострадавших и вернулась к протокольным мероприятиям. В результате вскоре последовало шумное и злобное обвинение «царей» в бессердечии и бестактности. «Мне, как, вероятно, и другим москвичам, — писал Н. П. Розанов, — неприятно было встречать проезжавших по улицам царя с царицей, может быть, не повинных в катастрофе, но все же возбуждавших в отношении к себе чувства далеко не добрые» ^[368] .

368

Розанов Н. П. Воспоминания старого москвича. М, 2004. С. 267.

Едва

ли не через несколько дней Николаю стала известна истинная картина происшедшего (его указ, посвященный трагедии, датируется 29 мая). По официальным данным, пострадавших в тот день было 2690 человек, из них погибло 1389. Всем пострадавшим семьям император из личных средств выделил по тысяче рублей и распорядился за свои же деньги похоронить погибших. Было назначено расследование, в результате которого главным козлом отпущения стал исполняющий должность московского обер-полицмейстера Власовский.

Говорили, что многие помятые в ходынской толпе умерли уже позднее, по дороге домой или месяцы спустя от последствий полученных травм. Кое-как приведенные в порядок трупы выставили для опознания на Ваганьковском кладбище и во дворах полицейских частей, и туда приходили родственники и знакомые в поисках своих. Для облегчения опознания (лиц у многих растоптанных не было) на виду были выложены те вещи, которые нашли при покойных. Оставшихся неопознанными (из числа одиноких и пришлых крестьян) похоронили на Ваганьковском кладбище в общей могиле; позднее над ней был поставлен памятник по проекту архитектора И. Иванова-Шица. Через некоторое время в Сокольниках был организован на частные пожертвования приют для ходынских сирот.

Глава тринадцатая. СТУДЕНЧЕСТВО

Университетский город. — Садик ужасов. — Своекоштные и казеннокоштные. — «Номера». — Утреннее кровопролитие. — Полное довольствие. — Полезная привычка. — «14-й нумер». — «Латинский квартал». — Съемщицы. — «Гирши». — Лавка Чистякова. — Петровская академия. — «Народная расправа». — «Ляпинка». — Лепешкинское общежитие. — Доходы и расходы. — Униформа. — Студенческий цвет. — Белоподкладочники. — «Науки юношей не питают». — Репетиторство. — Экзотические заработки. — Пирожная «Под гитарой». — «Езда на студентах». — «Шествие по бульварам». — Студенческое буйство. — «Синяя говядина». — Походы «на Трубу». — «Сашка». — Татьянин день

Студенческим городом Москва сделалась в 1755 году, когда в ней открылось первое высшее учебное заведение — Московский университет. 12 января по старому стилю, в День святой Татианы, императрицей Елизаветой был подписан указ о создании университета, а 26 апреля состоялось его торжественное открытие.

Первоначально новое учебное заведение размещалось в наскоро приспособленном доме Аптекарского приказа у Воскресенских ворот (на месте нынешнего Исторического музея) и понадобилось несколько десятилетий, прежде чем для московской альма-матер возвели собственное здание на Моховой. Уже к двадцатым-тридцатым годам XIX века московское студенчество составляло самобытную и заметную часть городского народонаселения.

Вплоть до 1860-х годов университет оставался фактически единственным в городе высшим учебным заведением, а большинство студентов были москвичами. Это, видимо, и обусловило своеобразные взаимоотношения горожан с университетом.

«Ни в одном русском городе, не исключая Петербурга, — отмечал писатель П. Д. Боборыкин, — университет не играет такой роли… В зданиях Московского университета помещается несколько ученых обществ, посещаемых всегда довольно усердно. Диспуты и торжественные акты, происходящие в аудиториях и в большом зале старого и нового университетских зданий, всегда делаются в Москве некоторого рода событиями. На актах, диспутах, пробных и публичных лекциях вы находите гораздо более разнообразную и оживленную публику, чем в Петербурге или губернских университетских городах» ^[369] .

369

Боборыкин П. Д. Современная Москва // Живописная Россия. М., 2004. С. 258.

В начале века здание университета было четырехэтажным, с двумя боковыми корпусами-флигелями. На первом этаже в зале со сводами находилась обширная студенческая столовая. На втором этаже размещались квартиры профессоров. На третьем читали лекции, на четвертом располагалось общежитие, именовавшееся «казенными нумерами».

Со стороны Никитской улицы у университета был еще один длинный корпус, также в основном занятый профессорскими квартирами (позднее на его месте было сооружено новое здание с музеями, институтами, кабинетами, лабораториями и пр.), а за ним в глубине участка находился сад. Здесь

было несколько аллей для прогулок, стояли скамейки; была даже беседка в виде двухэтажной башенки с крышей на столбах. Эта беседка была одним из главных университетских аттракционов: в вечернее время случайно забредший в сад посторонний человек рисковал, наткнувшись на нее, получить инфаркт, так как между этими столбами с перекладины обыкновенно свисал и тихонько покачивался на ветру… человеческий скелет. Это не было галлюцинацией: в расположенном рядом здании университетского анатомического театра имелась мертвецкая, в которой хранились трупы для занятий по анатомии. Один из трупов выбирался для скелета, и служители сперва вываривали кости, а потом, начерно собрав и связав их веревочками, вывешивали в беседку для просушки. Впрочем, чужие редко ходили через университетский сад, а студенты были народ ко всему привычный.

После пожара 1812 года сгоревший университет был перестроен, а к 1830-м годам университетское хозяйство, как и численность студентов и преподавателей, разрослось настолько, что понадобилось новое здание, которое и было сооружено рядом с прежним, на пересечении Никитской и Моховой, на территории одной из усадеб Пашковых (на Моховой у Пашковых было две усадьбы, в том числе построенная знаменитым архитектором В. И. Баженовым).

Естественно, что молодежь, учившаяся в университете, должна была где-то и, главное, как-то жить. Москвичам в этом отношении было проще всего. Другое дело — иногородние, которых с каждым годом в университете становилось все больше. Долгое время (вплоть до университетской реформы 1860-х годов) студенты делились на своекоштных и казеннокоштных. Своекоштные, то есть находящиеся на своем коште — на собственном иждивении, сами платили за учебу и полностью себя содержали. За казеннокоштных (живущих за казенный счет) полностью или частично вносила плату казна, то есть государство. Таких счастливчиков было обычно около 150 человек — 100 с медицинского факультета (на который поступали только разночинцы, всегда очень стесненные в средствах), остальные — с юридического, математического и словесного.

В начале века университет предоставлял казеннокоштным студентам, помимо бесплатного обучения, практически только крышу над головой и денежное пособие (жалованье) в размере 200 рублей в год, из которых студент обязан был платить за питание и отопление (на это уходило до половины суммы), а также приобретать все необходимое для жизни и учебы. Его помещали в общем дортуаре (то есть спальне) «казенных нумеров», где казенными были только кровать и одеяло. Все остальное — постель, белье, обувь и даже столики и комоды студенты покупали сами, так же как учебники, бумагу, перья, свечи и прочее тому подобное. Известный врач Н. И. Пирогов вспоминал, как выглядел один из таких казенных номеров в начале 1820-х годов: «Большая комната, уставленная по стенам кроватями со столиками; на каждом столике наложены кучки зеленых, желтых, красных, синих книг и пачки тетрадей» ^[370] . При номере полагался служитель, обычно из отставных солдат. Помимо уборки в его обязанность входили мелкие услуги обитателям номера: он должен был ходить в город по их поручениям и подавать, когда спрашивали, самовар. В дни, когда кому-нибудь присылали деньги из дома, студенты гоняли служивого в ближайшую лавку за водкой и закуской, в этом случае кое-что перепадало и ему самому. За небольшую плату служители чистили студентам одежду и обувь, а их жены принимали в стирку белье —2 копейки рубашка, 1 копейка полотенце и т. д.

370

Пирогов Н. И. Вопросы жизни. Дневник старого врача / Пирогов Н. И. Сочинения. Т. 1. СПб, 1887. С 220.

После 1826 года жалованье было отменено и введено полное обеспечение казенных студентов, а их содержание увеличено до 350 рублей в год. В это же время студенческие помещения были основательно перепланированы.

Находились «казенные нумера» в старом здании университета на самом верхнем этаже. В правом крыле, если смотреть с Моховой, размещались дортуары, обставленные только кроватями и «табуретами» (так назывались тумбочки, на которых можно было и сидеть), а остальную часть этажа занимали своеобразные комнаты дневного пребывания, где на каждого казеннокоштного имелись конторки для занятий, а вдоль глухой стены стояли длинные, метра четыре в длину, жесткие диваны. Над ними висели зеркала, в которые студенты почти никогда не смотрелись. На этом же этаже были и прочие, относящиеся к общежитию помещения — умывальная, библиотека и карцер. Вдоль всего этажа шел длинный коридор, по обе стороны которого и находились комнаты. В каждом «нумере» помещалось человек по десять. В нижнем этаже правого крыла была столовая для казенных студентов (там и сейчас студенческая столовая).