Повседневная жизнь Москвы в XIX веке

Бокова Вера Михайловна

В баню ходили раз в два месяца, нательное белье меняли раз в две недели, а то и раз в месяц, чтобы сэкономить на прачке, к парикмахеру вовсе не ходили, обходясь, когда чрезмерно зарастали, домашней стрижкой и отращивая бороду, домой писали раз в месяц (почтовые расходы!). Учебники и литографированные лекции покупали на Толкучке или у сторожа в университетской «шинельной», которому их сдавали на комиссию отучившиеся студенты. В театр норовили попасть «зайцем»: даже 30 копеек за билет на галерку для большинства было непосильным расходом. При этом были студенты, чей доход составлял гораздо меньше 25 рублей, и им приходилось влачить в буквальном смысле слова полуголодное существование.

Вопрос о заработке поэтому очень остро

стоял в студенческой среде, и как только здесь не изворачивались. Основным и освященным традицией видом заработка, конечно, были уроки, дававшие по большей части от 15 до 25 рублей в месяц. За эти деньги приходилось по два-три раза в неделю ходить заниматься по одному и тому же адресу. Если удавалось добыть двух-трех учеников, то приходилось мотаться уже ежедневно и по всему городу. Большей частью ходили по урокам пешком, экономя не только на извозчике, но и на конке. Выгода от такой работы оказывалась в итоге очень условной. «Уроки в редких случаях вознаграждали труд, — вспоминал бывший студент И. А. Свиньин, — т. к путешествие на Зацепу, в Зубово и на Бутырки были сопряжены с потерей времени и расходами, а главное — рванием сапог, которые для студента составляли самую изнурительную статью карманного расхода» ^[381] .

381

Там же. С 47.

Везунчики, попадавшие в состоятельный дом, на заработок в 50–70 рублей, что считалось совершенно роскошно, могли себе позволить ограничиться всего одним уроком, но таких выгодных мест по Москве было немного, да и вообще уроков на всех не хватало, так что любой заработок такого рода считался удачей. Довольно часто дававших уроки студентов приглашали репетиторствовать и летом, что тоже было выгодным предложением, потому что нужно было ехать с семьей нанимателя куда-нибудь в имение или на дачу, где у студента оставалось довольно времени и на отдых, и на немудреные сельские развлечения вроде купания, рыбалки, скоротечных романов с хорошенькими дачницами и пр.

Помимо уроков заработать можно было так писать статьи в журналы и газеты или сочинять рекламные объявления, поступить к кому-нибудь секретарем или библиотекарем, заниматься переводами с иностранных языков, писать библиографические карточки для библиотек (100 штук — 20 копеек), переписывать бумаги, если хороший почерк (2 копейки со страницы). Можно было позировать художникам (рубль за два часа), петь в церковном хоре, играть на музыкальном инструменте (если умеешь) в каком-нибудь оркестре, вплоть до похоронного или увеселительного в кафешантане, служить тапером на танцевальных вечерах, продавать энциклопедии, наняться подсчитывать избирательные шары в каком-нибудь акционерном обществе… В летнее время, когда многие студенты старались подзаработать на оплату учебы, можно было устроиться контролером на дачный поезд или кассиром на ипподром (принимать деньги на тотализаторе), заняться земской статистикой или отправиться в рекламный тур на велосипеде какой-нибудь известной марки. В конце века при университете существовало специальное Бюро для приискания занятий студентам, куда стекались соответствующие заявки, и тут встречались иногда занятия тоже довольно красочные: в 1890-х годах один человек для организации подвижных игр с жалованьем в 275 рублей за сезон регулярно требовался в Ессентуки — совершенно царское предложение: помимо райской жизни на курорте, заработанных денег хватало потом и на внесение ежегодной платы, и на прожиток месяца на три.

Проще всего в отношении заработка было студентам-медикам: те уже на первом курсе могли устроиться по специальности ухаживать за больными или делать массаж, а со временем находили себе место в какой-нибудь клинике, где часто оставались и в послеуниверситетские

годы. При всем разнообразии видов заработка хватало его не на всех, а при получении работы большое значение имело местожительство студентов: «ляпинцев» на работу в приличные места не брали; настороженно относились и к тем, кто жительствовал «на Козихе», так что, давая в газету объявление с предложением своих услуг или ведя переговоры с потенциальным работодателем, студенты всячески изворачивались и называли более престижные адреса знакомых.

Следует заметить, однако, что как бы ни бедовали и ни холодали студенты в годы учебы, каких бы долгов в это время ни наделали (квартирной хозяйке, трактирщику, университетскому швейцару, часто дававшему студентам в долг, и т. д.), почти сразу по выходе из университета и получения места жизнь их круто менялась. На человека с университетским дипломом во второй половине века существовал устойчивый спрос и жалованье ему платили хорошее. Уже через год-другой бывшего студента было не узнать: он успевал и приодеться, и отъесться, и отдать все долги, и часто родители, когда-то с трудом его тянувшие, поступали на его полное и вполне щедрое содержание.

Все же, когда у московского студента заводилась денежка, и он не прочь был пошиковать. В первую очередь появившиеся деньги тратились, конечно, на еду. Растущему (все еще) организму требовалось хорошо питаться, и студентам были известны разные злачные места, где можно было недорого и вкусно (по студенческим, конечно, меркам) поесть. При маленькой денежке приходилось довольствоваться купленной у Чуева или Филиппова сайкой и куском чайной колбасы. Два ломтя колбасы засунуть в свежую сайку и все это с чаем — вкуснотища, никаких трактиров не надо!

При денежке побольше ходили есть пирожки. Для этого было два излюбленных места — квасная лавка в Сундучном ряду (о ней уже был отдельный рассказ) или же пирожковая «под гитарой», недалеко от университета, где готовили жареные пирожки и для того же Сундучного ряда, и для всего Города. «Я не знаю ничего омерзительнее этой пирожной, — вспоминал И. А. Свиньин, — где за длинными столами, покрытыми толстым слоем всевозможных запахов грязи, стояли кучами студенты, уничтожая с наслаждением горячие пироги с разными начинками. Сколько литературных, политических и ученых знаменитостей разных времен видели перед собою закоптелые стены этой пирожной за все время своего существования!..» ^[382]

382

Там же. С. 46.

При еще большей денежке шли уже в настоящий трактир, где была не только еда, но и развлечения в виде газет, журналов, бильярда и музыкальных «машин». Посещали или «свои», козихинские заведения, или те, что находились неподалеку от университета, к примеру, «Русский» трактир или «Железный», или трактир гостиницы «Москва» Барсова, или трактир «Саратов» Дубровина и ели там борщ, в который (видимо, «московский») клали в то время ветчину, сосиски и сметану, так что получался целый обед. По-московски большая порция обходилась в 40 копеек.

По утолении телесного голода можно было подумать и о духовных потребностях.

Именно студенты были главными кавалерами на московских вечеринках и балах и самыми искренними и благодарными театральными зрителями. Ходили в театры и «зайцами», и по билетам (были энтузиасты, готовые голодать по нескольку дней, лишь бы скопить денег на посещение «галерки»), оглушительно хлопали, кричали «браво» и «фора», устраивали овации своим любимцам, встречали их после спектакля на артистическом входе и нередко, выпрягши лошадей, сами влекли карету популярной знаменитости через весь город к ее квартире (в артистической среде это ядовито называли «ездить на студентах»).