Повседневная жизнь Москвы. Очерки городского быта начала XX века
Шрифт:
Зачисленных на службу записывали в полицейский резерв, где из них готовили полноценных городовых. Чтобы во всеоружии заступить на пост, кандидаты должны были к концу обучения ответить без запинки на любой из почти восьмидесяти вопросов, связанных с полицейским делом. Часть из них не вызывала трудностей у вчерашнего солдата: например, состав российского императорского дома или «что называется постом?» ему приходилось вызубривать в армии на «уроках словесности». Достаточно просты были вопросы об «особах первых 4-х классов» – военных и штатских генералах (их следовало приветствовать, «встав во фронт»), или что такое присутственные места?
Еще следовало твердо знать, «что каждому городовому необходимо, чтобы оправдать свое назначение» и что ему воспрещается на посту; что делать, услышав продолжительный свисток, и в каких
В 1900 году инструкция городовым насчитывала 96 параграфов. Она начиналась с того, что обязывала городового «вести себя всегда прилично своему званию» и строго запрещала ему «входить в форме без служебной надобности в питейные и трактирные заведения», а также «принимать от обывателей какие бы то ни было подарки деньгами или вещами». Завершался руководящий документ предписанием «не допускать постилки соломы у домов, где есть больные, без разрешения и наблюдать за смачиванием ее».
Молодого городового не допускали к несению службы, если он плохо владел приемами японской системы самозащиты джиу-джитсу.
На экзамене ему приходилось скручивать «преступников», наносивших удары кулаком, нападавших с палкой, ножом, револьвером, а также демонстрировать умение в одиночку поднимать пьяного с земли. Хороший уровень подготовки московских полицейских к рукопашному бою засвидетельствовали, в частности, их коллеги из Японии, как-то навестившие Первопрестольную. Городовые оказались настолько неучтивы, что ни одному из гостей не дали возможности торжествовать победу.
Аналогичная история произошла в 1911 году с исландцами, мастерами борьбы «глима», которые демонстрировали свое искусство на сцене ресторана «Яръ». Публика рукоплескала, наблюдая, как старший из «глимистов» ловко отражал атаки ассистентов. Он неизменно одерживал верх, даже если нападавшие, вооружившись кинжалами, кидались на него скопом. Объявив, что владеют «непобедимыми приемами», исландцы посулили солидный денежный приз любому, кому удастся их одолеть. Видимо, не дождавшись желающих помериться с ними силой, они сами отправились в полицейский резерв, где бросили вызов городовым.
Репортер газеты «Раннее утро», описывая этот случай, не мог сдержать удивления (объяснимого привычным взглядом москвича на стражей порядка): «...неотесанные, неповоротливые(!) городовые устояли против ожесточенной атаки, сопровождавшейся стремительными подножками самонадеянных сынов Соединенного королевства» [77] .
В полицейском резерве, где исландцам довелось испытать, почем фунт лиха, по штату числилось 140 городовых. Их назначали в наряды для поддержания порядка во время гуляний, церковных церемоний, театральных и цирковых представлений, а также на охрану городских учреждений. В начале XX века за службу в резерве рядовому полицейскому полагалось жалованья 150 руб. в год, а жилье предоставлялось «натурой» – в казарме.
77
Исландия в то время входила в состав Датского королевства.
Городовой, которого «в связи с открывшейся вакансией» переводили в состав полицейской стражи (их на Москву приходилось 1400 человек), получал уже 240 рублей. После семи лет безупречной службы его жалованье повышалось на 30% от годового оклада, а еще через пять – на 50%. Жильем ему служила «общая
Как выглядел настоящий постовой столетие назад, дает представление короткая зарисовка из серии «Московские типы», опубликованная в журнале «Искры»:
«Один из многочисленных перекрестков Москвы... Тут и разъезд конок, и допотопные общественные рыдваны, запряженные изуродованными клячами, беспрестанно таскаются и груженые подводы, снуют в разных направлениях и кареты, и „ваньки“... А на самом перекрестке, в центре, стоит городовой Силантьич, гроза всех возниц, бравый отставной унтер с медалями и румынским крестом „за турку“ [78] .
78
На посту городовому полагалось стоять, надев все ордена и медали, в том числе на шинель. Отслужившие в гвардии нашивали на воротник кафтана петлицу «гвардейского образца» (белая тесьма с красной ниткой), бывшие гренадеры – «такого же образца», но из белой тесьмы. Под нижней частью плечевого жгута полагалось нашивать поперечный погон «с нашивкой отличия, которым они пользовались, состоя на действительной военной службе» – ефрейтор, унтер-офицер и т.д. Обыватели должны были видеть, что нынешний страж порядка в прошлом – заслуженный воин.
Холодно... Но Силантьичу ничего... Ему и больший мороз не очень-то страшен. Балканы переходил – так всякие виды видывал... Тогда в одной шинелишке да в худых сапогах пришлось путешествовать, а теперь и полушубок поддет, и воротник барашковый поднят, на ногах валенки. А главное – некогда зябнуть. Силантьич теперь на посту и, значит, постоянно в движении.
Зорко смотрит Силантьич по сторонам, и никакой беспорядок не ускользнет от его «недреманного ока». Вон мужичок, приближаясь к посту, везет дрова, а впоперек ему тянется обоз ломовых. Надо бы обождать, но мужичок не обращает внимания и «прет».
– Стой!.. Стой, тебе говорят! – зычно кричит на мужика городовой. – Куда прешь?.. Не видишь, обождать надо?..
Мужичок очень недоволен окриком, но приостанавливает лошадь и сердито ворчит:
– Скажи на милость!.. Стой... Проехал бы, а ты стой!.. Тьфу!..
– Поговори, поговори еще у меня! Вот запишу – будешь знать тогда!
«Запишу» – самая страшная угроза для всех возниц [79] . А Силантьич уже на «ваньку», который влез в самую сутолоку и путается:
79
Еще в 1881 г. в приказе обер-полицмейстера говорилось: «Никоторые нижние чины полиции, при выполнении своих служебных обязанностей по охранению общественного порядка, дозволяют себе прибегать к личной расправе, выражающейся разными грубыми выходками, а иногда и побоями, наносимыми лицам простого звания. Принимая во внимание, что успешность деятельности полиции, как охранительного органа, зависит прежде всего от правильного применения ею своих обязанностей и что предоставленный законом чинам ее служебный авторитет может поддерживаться только общим к ним уважением, а не такими их действиями, которые возбуждают против них раздражение, предписывается гг. участковым приставам сделать ныне же всем подчиненным им полицейским чинам внушение, чтобы они, при отправлении служебных обязанностей своих, отнюдь не дозволяли себе никаких грубых выходок, а в особенности нанесений кому бы то ни было побоев и иметь за этим неослабное наблюдение. При чем предваряется, что на будущее время за всякий подобный поступок виновные в том нижние чины, как равно и участковые пристава за слабый надзор за ними, будут неминуемо подвергаемы строгой ответственности».