Повседневная жизнь Москвы. Очерки городского быта начала XX века

Кокорев Андрей Олегович

На еще больший срок оказались «заморожены» 5000 руб., пожертвованные городу потомственным почетным гражданином С. И. Алексеевым. Он распорядился не касаться этих денег 100 лет, чтобы капитал возрос за счет процентов. После истечения срока в 2004 году городское управление должно было треть скопившейся суммы употребить на постройку дома с небольшими квартирами для нуждающихся, а на оставшиеся две трети капитала содержать здание и выдавать пособия поселившимся в нем людям.

Горожане, которые не хотели ждать так долго, а главное – обладали хоть какими-нибудь средствами, объединялись для решения квартирного вопроса. В 1914 году на Девичьем поле затеяло

строительство дома с дешевыми квартирами (взнос 2—2,5 тыс. руб. с рассрочкой на 2—3 года) товарищество под председательством писателя В. В. Вересаева. Более дорогое жилье строило на углу Столового и Скатертного переулков Первое московское товарищество квартировладельцев – вступительный взнос составлял от 4 до 11 тыс. рублей. На Остоженке Общество преподавателей построило дом, где разместились гимназия и 45 квартир.

Некоторые объединения владельцев квартир не ограничивались только строительством. Например, Тихвинское товарищество выстроило дом на 50 квартир, а затем наладило для жильцов закупки продовольствия по низким ценам и вдобавок зимой устроило для детей каток.

В начале второго десятилетия XX века среди зажиточных москвичей все отчетливей стало проявляться недовольство условиями жизни в большом городе. Вот как эти настроения отразил литератор М. Любимов:

«Вам не кажется иногда, что вы задыхаетесь в тисках огромного города? Эти каменные громады со всеми последними удобствами и усовершенствованиями не изматывают вконец ваших бедных и без того истрепанных нервов? В огромном шестиэтажном или восьмиэтажном доме вы не чувствуете себя, как в благоустроенной тюрьме, выстроенной по последнему слову тюрьмоведения?

Город можно любить и ненавидеть одновременно. Я говорю о больших городах, тех, которые принято называть «культурными центрами» и главная культурность которых состоит едва ли не в том, что люди живут в них, как сельди в бочке, мешая друг другу и друг друга ненавидя.

Какая-то институтка выражала сожаление:

– Как жаль, что города не строят в деревне.

В конце концов, это не так уж парадоксально. Практичные англичане уже почти подошли к разрешению мечты наивной институтки и провозгласили лозунг:

– Работать в городе, жить в деревне.

Культурные в смысле благоустройства пригороды, при наличности хороших, быстрых и удобных путей сообщения, могут разрешить эту заколдованную задачу, вывести горожанина из городской тюрьмы на свободу.

Городские удобства!

Вот я сейчас сижу за своим письменным столом, а за стеной кабинета почти ни на минуту не прекращается какое-то унылое завывание. Это работает подъемная машина. Весьма полезное и почтенное изобретение, но черт меня побери, если мне доставляет хоть малейшее удовольствие слушать этот непрекращающийся вой.

В окно, несмотря на двойные рамы, доносятся оглушительные звонки трамваев и чудовищный, необыкновенный рев автомобилей. Я знаю – это все блага культуры, но иногда мне начинает казаться, что трамваи и автомобили ездят по моей голове, и тогда меня неудержимо тянет в какой-нибудь Сарапул, от которого три года скачи, ни до какого государства не доскачешь, и где – какое блаженство! – нет ни подъемных машин, ни трамваев, ни автомобилей, калечащих не только тела, но и души. [...]

Если нельзя убежать от города навсегда – от большого города, – то в самом деле необходимо подумать о создании таких условий, которые помогли бы горожанину вырваться из этого ужасного рабства.

Тут единственное спасение: развитие пригородов.

У нас они есть,

но либо в состоянии совершенно первобытном, либо к тому еще с такими невозможными средствами сообщения, что скорее доедешь до Петербурга, чем до какого-нибудь московского «пригорода». Но рано или поздно сама жизнь настойчиво потребует разрешения этого вопроса, потому что должен наступить момент, когда жизнь в городе, да еще в его центре сделается абсолютно невозможной.

Город – создатель великих ценностей – в то же время жестокий эксплуататор духа, и должен наступить момент великого бунта против городского гнета».

Откликом на эти настроения стал проект, возникший в 1913 году и получивший название «Город-сад на Ходынском поле». Он предусматривал строительство на Ходынке небольших, в два-три этажа, домов с просторными квартирами и озеленение прилегавшей к ним территории. Кроме технических параметров, городские власти тщательно разрабатывали условия, которые не позволили бы спекулянтам погреть руки на строительстве и перепродаже этих домов – подразумевалось, что участниками проекта станут лишь сами будущие жители «города-сада».

В тот же период Городская дума поставила перед собой задачу добиться корректировки утвержденного императором, но уже устаревшего плана развития Москвы. Предстоящие изменения были определены в подготовленном Городской управой докладе «Об общем плане улучшения жизненных условий в гор. Москве».

Все эти начинания были прерваны Первой мировой войной.

Но пока она не началась, москвичи развлекались, как могли.

Развлечения

Мы поймем смысл всех людских занятий, если вникнем в суть развлечений.

Б. Паскаль

Отдохнув после трудового дня, Москва любит повеселиться, – делился наблюдениями в 1901 году А. А. Осипов, автор очерков о ночной жизни города. – Все эти деловые люди, купцы, мануфактуристы, банкиры и биржевики, у которых днем вы не увидите и тени улыбки на лице, с наступлением вечера становятся совершенно иными. Одевшись в летние костюмы, раскинувшись в своих колясках, несутся они коротать вечер...»

Сто лет назад просмотр очередного телесериала еще не приковывал москвичей к диванам (в ту пору такую форму досуга не могли вообразить даже самые смелые писатели-фантасты), поэтому обыватели каждый вечер искали развлечений за пределами своих жилищ. Провести весело свободные часы считалось нормой жизни. Те, кому это не удавалось из-за необходимости трудиться ради дополнительного заработка – мелкие служащие, приват-доценты, учителя, – вызывали снисходительное сочувствие.

Существовала и другая категория – люди, посвящавшие все свое время исключительно развлечениям. Богатые бездельники, окруженные прихлебателями и женщинами «полусвета» («демимоденками», как тогда говорили), представители художественной богемы составляли так называемую «веселящуюся Москву». Одни из них мелькали подобно метеорам: спустив за короткое время свои и чужие деньги, они либо садились на скамью подсудимых, либо кончали жизнь самоубийством. Другим удавалось прожить долгий век.