Повседневная жизнь охотников на мамонтов

Аникович Михаил Васильевич

Вожди двух Родов сидели рядом, — на шкуре лошади. Колдуны — здесь же. Старый выглядел бодрее, чем накануне, но все еще не такой, как прежде. Арго держался хорошо: ночью он заставил себя уснуть. И все же— круги под глазами и лицо осунувшееся.

...Говорят: «Поверженный враг отраднее девицы!» Говорят: «Труп врага не смердит!» Говорят: «Сердце врага вкуснее лопатки олененка!» Так было и для Арго когда-то, в незапамятные времена.. Дорого бы дал он теперь, чтобы не видеть это существо, валяющееся без движения

лицом в золе! Но это невозможно; он мужчина, и он— вождь! Вождь опозоренного Рода! И позор еще не смыт...

А утро было таким же ясным, как и накануне. И также не умолкала птичья перекличка. Только воздух казался душным. Почему-то вчерашний дождь его не освежил...

..Люди рассаживались полукольцом: Род Серой Совы по левую руку от вождей, Род детей Мамонта— по правую. Участники погони по-прежнему стояли в центре, около Общих костров, рядом с телом связанного врага. Тот почти не шевелился, только кашлял, отворачивая голову в сторону от жара и дыма.

Вожди и колдуны сидели по другую сторону очагов. За их спинами возвышался тотемный столб, — засохший ствол лиственницы, очищенный от веток и коры, украшенный знаками Рода Серой Совы. Он был окрашен в красный и черный цвета. Но не только сухая кровь Рода, не только уголь, смешанный с жиром, изменили его природный цвет. И иные пятна были на тотемном столбе... И глаза общинников возвращались к нему снова и снова.

Женщин и детей не было. Женщины оставались в жилищах, — занятые подготовкой к погребению или своими делами. Выйти к тотемному столбу они смогут лишь тогда, когда приговор будет произнесен. Присутствовать на суде могла бы только жена вождя, Айя, — с согласия Арго, — но она отказалась.

Первым заговорил Гарт.

— Братья мои! Друзья мои! Великое горе постигло два наших Рода! Тот, кого все мы уважали и чтили как одного из лучших сыновей Мамонта, оказался отступником. Он не только убийца и похититель, он нарушил Закон Крови. Судить и карать его должны, прежде всего, те, чью кровь он осквернил, чей Тотем опозорил. Мы — на земле детей Серой Совы. Но главное слово, решающее слово сегодня принадлежит детям Мамонта. ...Мы слушаем тебя, великий вождь Арго! Мы знаем: твое решение будет мудрым.

(Вот оно. Начало. Только бы хватило сил!)

— Принесите тела убитых Лишенным имени. Всех!

...Теперь четыре тела лежали на утоптанной траве. Два мальчика, которых принесли Йом и его люди, и — муж и жена. Рядом.

— Пусть смотрит!

Лишенного имени подняли грубым рывком. Вынули палку, не развязывая ремней; толкнули вперед. Йома трясло от ненависти и презрения...

— Ну, что? Ты доволен, ВРАГ?..

...Заговорил Арго. Голос его был спокоен, бесстрастен, — урок приемному сыну.

—

Ты был гордостью нашего Рода. Еще день назад лучшие девушки наших соседей мечтали войти в твое жилище, стать хозяйкой твоего очага. Ты мог бы стать вождем детей Мамонта. Ты был всеми уважаем и любим. Ты все попрал, всех предал. Всех, с кем жил бок о бок, делил пищу и кров, выслеживал добычу. Ты нарушил Закон крови, хотя знал: нарушивший этот Закон несет несчастье не только себе и своей жертве, — всему Роду!

Теперь ты — никто; тебя лишили имени, и ты знаешь: приговор будет суров...

..Арго смотрел на неподвижное тело своей дочери. Сейчас он вынесет приговор, и наконец-то ее унесут, чтобы собрать в последний путь. Но отправиться по этому пути она и ее муж: смогут только на закате... Он встал.

— Лишенный имени! Ты осквернил наш Род, ты нарушил Закон крови. Ты отнял четыре жизни. Ты был первым охотником нашего Рода,— ты стал вместилищем падали. Твои слова гнилы и лживы, как гнил и лжив ты сам. Я не знаю и не хочу знать того, кто помог тебе стать тем, кем ты стал. Но и он тебя не спас: ты умрешь.

На ледяную тропу ты вступишь прежде тех, кого раньше срока направила туда твоя рука. Ты вступишь на нее без одежды, без оружия, без амулетов и без родовых знаков — живым!

Мал невольно вздрогнул. Он знал, что смерть его будет страшной, но такого... такого еще не было ни разу!..

У тотемного столба шли последние приготовления к пытке. Колдун уже разжег костер, разложил свои снадобья и рядом— завернутые в листья белены когти тигрольва. На камне, в специальном углублении дымилась смола, рядом стояла миска с укрепляющим питьем. Срезать родовые знаки будут долго, шаг за шагом. При этом нельзя дать врагу истечь кровью, умереть раньше срока, избежав уготованной участи.

По знаку Арго Йом и остальные участники погони сорвали с Лишенного имени одежду и бросили ее рядом с костром, где уже лежало оружие врага и его сумки с припасами. ...Мал почувствовал, как резьба тотемного столба вдавилась в его спину; заломленные назад, за столб запястья онемели, стиснутые ремнем. Ремни до крови врезались в кожу у щиколоток и бедер.

Костер задымился. Колдун бросил в него какие-то травы, толченые кости, что-то еще и затянул нараспев предпоследнее заклинание-проклятье.

Гор ждал. Арго молча достал знакомый нож: из розового кремня и подал его старику. Тот встал, и не говоря ни слова, все такой же мрачный, насупленный, медленно приблизился к привязанному телу обреченного...

Пытка длилась долго. Мир стал одной непрерывной болью, смешанной с красным маревом (что это? солнце?) и едким, вонючим дымом. Он до крови искусал свои разбитые губы и не издал ни крика, ни стона, хотя несколько раз терял сознание. Но от боли было невозможно уйти: его приводили в чувство — и все продолжалось.