Повседневная жизнь советских писателей. 1930— 1950-е годы
Шрифт:
Не менее важным обстоятельством, раскрывающим причины травли Шухова, является и то, что он высоко ценил поэзию С Есенина и был дружен с П. Васильевым, которого считал одним из крупнейших поэтов после Есенина и стихи которого использовал в своих произведениях даже после его ареста и расстрела.
Позднее Шухов писал в автобиографии:
«В июле 1937 года, когда против меня было возбуждено уголовное дело бывшей моей женой, я был заочно исключен из кандидатов КП(б)К по решению бюро Пресновского РК КП(б)К Как известно, мне было предъявлено ряд тягчайших обвинений. Но в результате обстоятельного расследования моего дела и суда надо мной и благодаря вмешательству прокурора СССР тов. Вышинского было установлено, что все самые тяжкие обвинения, выдвинутые против меня в письме отца моей бывшей жены, опубликованном в мае 1937 года в газете „Комсомольская правда“, оказались неосновательными. Суд присудил меня к двум годам условного наказания, но потом судимость с меня была снята в июле 1938 года Комиссией партийного контроля при ЦК КП(б) и я был восстановлен кандидатом партии…» [421]
421
Кашина
Использование всевозможных обвинений «личного» свойства для фабрикации политических дел в ту пору не было новостью. Но в конечном счете Шухову, можно сказать, повезло. Некоторые исследователи считают, что спасло ему жизнь хорошее отношение к его творчеству Сталина. Как бы то ни было, постепенно страсти вокруг личной жизни И. Шухова улеглись. В 1939 году по постановлению Президиума ССП он был вызван для творческой работы в Москву. Было решено помочь писателю в приобретении жилплощади, но при этом предупредить литератора, что ССП не располагал возможностью предоставить ему квартиру [422] .
422
Постановление № 28 Президиума ССП от 31 марта 1939 года // РГАЛИ. Ф. 631. Оп. 15.Д. 356. Л. 126.
Что у трезвого на уме…
Пили, конечно, далеко не все, но пили и великие писатели, пили и писатели помельче. Пил, например, А. Гитович, «которого за это ругала жена» и которому А. Прокофьев посвятил поэтическое послание:
Ой, Сахар Медович, Товарищ Гитович, Опять ты напился вина. Ты выпил так сильно, Ругается Сильва, Грозится уехать она. Ой, Сахар Медович, Товарищ Гитович, Опять ты напился с утра. Ты выпил так много, Что господа бога Тебе побояться пора. Ой, Сахар Медович, Товарищ Гитович, К тебе наша краткая речь: Ну выпил — и хватит, Гослит ведь не платит, Пора и себя поберечь! [423]423
Стихи А. Прокофьева о А. Гитовиче, который пил и которого за это ругала жена. (Наумова Н.Дома / Александр Прокофьев. Вспоминают друзья. С. 294.)
Известно пристрастие к спиртному А. Фадеева, причем на его ставшие легендарными запои сквозь пальцы смотрели высокопоставленные советские руководители, включая самого Сталина. В течение многих лет он руководил Союзом писателей, хотя в разные периоды, когда менялась расстановка сил во властных структурах, заболевание писателя пытались использовать как повод для его смещения с этого поста. Но заканчивалось все, как правило, очередными проработками.
С пониманием относились к алкоголизму Л. Сейфуллиной, старались всячески ей помочь. Ее политическое лицо не вызывало никаких подозрений у властей, публичных дебошей она, слава богу, не устраивала. 21 февраля 1937 года директор Литфонда Оськин сообщал руководству ССП о том, что руководитель группы психиатрии НКЗдрава РСФСР доктор Коранович рекомендовал в случаях обострения болезни направлять Сейфуллину в санаторий «Медное», в районе Щелкова, который находился в непосредственном ведении НКЗдрава [424] . К этому письму было приложено заключение заведующего клиникой ВИЭМИ профессора Е. Гинзбурга. В нем говорилось о том, что писательница находилась в этой клинике в связи с ее болезненным состоянием (начальная стадия цирроза печени, миокардиопатия сердца, артериосклероз, артризм, диатез мочекислый), связанным в значительной степени с острым и тяжелым алкоголизмом. Она была выписана из клиники в хорошем состоянии. Но если больная вновь начнет пить, предупреждал Гинзбург, здоровье вновь ухудшится. Он рекомендовал длительное пребывание (не менее трех-четырех месяцев) в особой санаторной обстановке для радикального воздействия на больную. Самыми лучшими он считал санатории в Швейцарии и советовал направить Л. Сейфуллину именно туда [425] .
424
Письмо ответственному секретарю ССП т. Ставскому В. П. от директора Литфонда М. Оськина //РГАЛИ. Ф.631. Оп. 15.Д. 165. Л.32.
425
Служебная записка Литфонду Союза писателей от заведующего клиникой ВИЭМИ профессора Гинзбурга Е. М. // Там же. Л. 32 а.
В 1937 году В. Кирпотин и А. Фадеев обратились с просьбой помочь писательнице к заведующему отделом агитации и пропаганды ЦК ВКП(б) А. Стецкому [426] . Они мотивировали свою просьбу тем, что ее несколько раз пытались лечить в привычных ей условиях. На короткий срок она становилась работоспособной, но затем болезнь брала свое. Авторы письма считали целесообразным отправить писательницу вместе с кем-либо из родственников на лечение за границу.
426
Письмо В. Я. Кирпотина и А. А. Фадеева заведующему отделом агитации и пропаганды ЦК ВКП(б) А И. Стецкому // Там же. Д. 251. Л. 2.
17
427
Письмо директора Литфонда Оськина в Секретариат Правления ССП // Там же. Д. 272. Л. 20.
428
Справка о полученной т. Сейфуллиной Л. Н. в Литфонде СССР разных видов помощи // Там же. Л. 21.
Совершенно другим было отношение к тем литераторам, кто не только злоупотреблял алкоголем, но делал это публично и устраивал скандалы. Нередко подобному поведению приписывали еще и политические мотивы, говорили о нравах «буржуазной богемы».
1 ноября 1937 года в Клубе мастеров искусств учинил пьяный дебош член ССП С. Алымов. Дирекция была вынуждена вывести его из Клуба при помощи милиции. По этому эпизоду Секретариат ССП вынес постановление, в котором признал поведение поэта антиобщественным и вынес ему строгий выговор с последним предупреждением. На заседании выступил А. Сурков: «…У нас за последнее время среди какой-то группы поэтов или около-поэтов все чаще и чаще возникают вот эти паскудные слухи. Недавно мы имели дело с Петром О рентным, который сейчас и политически уточнился. Недавно мы имели случай, когда Казарновский вел себя совершенно непотребным образом. С тем же Алымовым это случается не в первый раз. Его постоянно можно видеть пьяным» [429] .
429
Протокол № 26 заседания Секретариата ССП СССР от 11 ноября 1937 года // Там же. Д. 162. Л. 4.
Некоторые руководители ССП взяли на вооружение тезис М. Горького о взаимосвязи асоциального поведения и политики. На одном из заседаний Секретариата Союза Н. Тихонов, заостряя внимание на поведении некоторых поэтов, говорил о них: «Богема, которая скатывается к фашиствующей богеме. Сейчас уже на западе богема исчезла, веселая богема исчезла, она стала носить другое название. Слишком серьезное время, а в отношении такой богемы, как Корнилов, мы долго терпели… Если бы он только пил, если бы он так разлагался. Например, по рукам ходили его контрреволюционные стихотворения… Оно [стихотворение] начиналось о смерти Кирова и было связано с высылкой из Ленинграда после смерти Кирова людей для очистки города… Причем, когда мы протестовали, Москва печатала его произведения. Когда мы изгоняли его из Союза, Москва давала ему денег» [430] .
430
Стенограмма заседания Секретариата ССП от 25 марта 1937 года // Там же. Д. 152. Л. 40.
16 августа 1938 года закрытое заседание шестерки ССП вновь обсудило поведение Алымова и поручило «Литературной газете» осветить очередной его проступок в печати в качестве последней меры общественного воздействия на неуемного поэта. Алымов также был предупрежден, что в случае повторения подобных поступков он, безусловно, будет исключен из писательской организации [431] .
Причиной вынесения столь серьезного постановления стал такой эпизод. 19 июля 1938 года Алымов в нетрезвом виде зашел с двумя женщинами в дом № 9 по Столешникову переулку. На вопрос милиционера о том, здесь ли он проживает, поэт назвал работника милиции «свиным рылом» и оскорбил нецензурными словами. За это на писателя был наложен штраф [432] .
431
Протокол № 4 закрытого заседания Шестерки ССП от 16 августа 1938 года // Там же. Д. 272. Л. 16.
432
Письмо президиума Свердловского райсовета РК и КД в ССП // Там же. Л. 18.
Увы, предпринятые руководством ССП меры не возымели действия. 27 марта 1939 года в Президиум ССП пришел командир РККА, летчик-орденоносец Н. Уралов. Он сообщил, что в Клубе писателей подвергся тяжкому оскорблению со стороны литератора в присутствии своей жены и Героя Советского Союза Ляпидевского. Оскорбленный летчик просил писательскую организацию разобраться в этом деле [433] .
Затем в ССП поступает новое сообщение из милиции. 23 августа около трех часов ночи к постовому милиционеру, находившемуся около Киевского вокзала, обратился за помощью водитель такси. Он заявил, что в его машине находится пассажир в нетрезвом состоянии и, не называя определенного маршрута, заставляет возить его по городу, а платить отказывается. На просьбы милиционера оплатить поездку и выйти из машины для проверки личности пассажир ответил нецензурной бранью и отказом выйти. Он был все-таки извлечен из машины, но уже силами двух милиционеров, и доставлен в отделение милиции.
433
Сообщение в Президиум ССП дежурного члена Президиума В. Вишневского // Там же. Д. 332. Л. 77.