Повседневная жизнь старообрядцев
Шрифт:
Эта строгость не смягчалась даже в великие праздники. Суровый старец не позволял своим ученикам в эти дни есть ничего, кроме «семен и ягодичия и прочих, растущих на земли». На Пасху же вместо крашеных яиц он предлагал своим ученикам красную горькую луковицу, напоминавшую о горечи жизни в миру. В стремлении к столь суровой аскезе проявилась, быть может, наиболее характерная черта нашего народа, очень точно отмеченная французским историком Леруа-Болье: «Русский народ — один из тех немногих народов, который любит то, что составляет сущность христианства: Крест. Русский человек не разучился ценить страдание, он воспринимает его силу, чувствует действенность искупления и знает вкус его горькой сладости» [38] .
38
Leroy-Beaulieu A. L’Empire des Tsars. T. 3. Paris, 1889.
Действительно, в то время, когда внешнее благочестие, казалось бы, процветало на Руси, вызывая изумление у иностранцев, Капитон и его последователи устремились в пустыню. Они не пожелали оставаться равнодушными, видя
39
Зеньковский С. A Русское старообрядчество: духовные движения семнадцатого века. М., 1995. С. 490.
Одно лишь непонятно: почему же с точки зрения новообрядческих идеологов Симеон Столпник, живший в IV–V веках, или Никита Переяславльский, живший в XII веке, — святые, а избравший, по сути, столь же узкий путь старец Капитон — «фанатик-изувер»? Неужели только потому, что «близ при дверех» был уже новый век с его лоснящимися от жира, «просвещёнными» архиереями, переписавшими всю историю Церкви и церковные каноны на свой лад?
Суровый подвижнический образ жизни Капитона и рост числа его последователей со временем начинают вызывать тревогу у властей. Но, вероятнее, ещё больше власти волновало то, что новые скиты были совершенно неподконтрольны церковной иерархии и существовали вполне свободно. В 1639 году патриарх Иоасаф приказал закрыть скиты в Колесникове и Морозове, проживающих в них иноков и инокинь поставить под наблюдение соседнего монастыря, а самого старца посадить «на исправление» в Ярославский монастырь Христа Спасителя под строгое наблюдение монаха, который бы «хмельного пития не пил». Однако старец, узнав о грозящей ему опасности, скрылся и продолжил свои подвиги в непроходимых лесах Заволжья, к северу от Ярославля и Костромы. Здесь, на реке Шоче, всего в 40–60 верстах от Данилова, Капитон основывает новый скит, куда к нему во множестве начинают стекаться его последователи — «славные постницы и славные железоносцы».
Новый царский указ от 31 октября 1651 года предписывал все келии вновь возродившейся обители снести, старцев арестовать и их «с монастыря не спускать… беречь крепко». Но и на этот раз Капитону удалось уйти. Он перебирается ещё дальше на юг, в ещё более глухие вязниковские леса, между Шуей и Вязниками, окончательно исчезая из поля зрения правительства и церковной иерархии.
В дальнейшем церковные иерархи не раз высказывались о «еретичности» Капитонова учения. Но в чём же они усмотрели здесь ересь? Неужели лишь в крайнем аскетизме, вообще изначально свойственном христианскому учению? Судя по всему, сам Капитон, будучи простым иноком, священнического сана не имел, и все службы в его обители велись по особому, скитскому уставу. Этот устав не был каким-то собственным изобретением Капитона, но имел на Руси давнюю историю. «Беспоповщинская» практика была распространена у нас «с незапамятных времен, чуть не с самого начала христианства… — именно с той поры, когда выступают здесь простые иноки, подобные Кукше, и наряду с духовенством являются распространителями Церкви и представителями её среди язычников» [40] . По причине огромных пространств и крайней малочисленности священства жители многих областей привыкли в своих религиозных нуждах обходиться без священников и без храмовых богослужений. Так, церкви они заменяли часовнями, церковную службу — часовенной или келейной, священника — захожим старцем-иноком, а то и просто грамотным благочестивым мирянином.
40
Вознесенский Н. Происхождение и первоначальная история беспоповщины // Богословский вестник за 1898 г. Август. Отдел V. С. 12.
Одновременно развивался церковный устав, приспособленный к этим условиям. Это был так называемый келейный устав, из которого впоследствии произошёл устав скитский, то есть устав службы домашней. В нём чинопоследования разных церковных служб (за исключением всенощного бдения и литургии) были приспособлены к отправлению их одним лицом в его келии, даже если это был простой инок, не имевший священного сана. Келейное правило, возникшее ещё на христианском Востоке, приобрело в жизни древнерусского подвижника первостепенную важность. Оно помещалось во всех Уставах, Псалтырях, Часовниках, Канониках, Старчествах, Сборниках и других богослужебных и учительных книгах. Постепенно келейное правило превратилось в скитский устав, по которому совершали службы многие монахи, особенно старчествующие и отшельники. А кое-где службы по скитскому уставу совершались даже в целых общинах.
В этой связи следует остановиться на таком общерусском
По этой причине, а также по причине пресечения правильно рукоположённого священства, древнерусская традиция старчества становится в старообрядчестве особенно актуальной. В этой связи характерно название одной книги, особенно популярной среди старообрядцев — «Старчество» — собрание деяний и изречений древних пустынников, прежде всего египетских отцов. Если и до раскола приходской священник воспринимался как представитель Церкви, который действовал исключительно от её имени и её силой, а по своим личным качествам, нравственным и духовным, мог никакими особыми достоинствами и не выделяться, то от старца, напротив, «требовалось непременное обладание личной харизмой и духовным авторитетом; его наставления выражали его собственный, добытый и пережитый им самим опыт подвига как Богообщения и единения с Богом. В нём важен и воздействовал — живой пример, самое явление его личности… В общении со старцем, в его наставлениях человеку явственно приоткрывался иной мир, иной, высший образ существования. Человек получал приобщение к жизни в подвиге и в устремлении к Богу, открывал для себя мерки этой жизни, её ценности, установки, подход — и пусть он не мог и не ставил целью следовать им во всей полноте, но он их усваивал в качестве твёрдых ориентиров своего мира» [41] .
41
Хоружий С.С. О старом и новом. СПб., 2000. С. 231.
При таком подходе оказывалось: церковная иерархия вроде бы далеко не главное, что нужно для спасения души. А если учесть достаточно сильное падение нравственного уровня духовенства после Смутного времени, то можно догадаться, почему Капитон и его многочисленные последователи, искренне желая спастись, старались избегать священников, особенно злоупотреблявших вином, а затем начали «погордевати священным чином» и совсем перестали ходить в церковь.
Вместе с тем не нужно забывать, что вестернизация России началась задолго до Петра I. Мутный поток западных обычаев и идей хлынул на Русь ещё с приходом первого Самозванца, то есть как минимум в начале XVII века, и затем начал постепенно отравлять своими миазмами правящую элиту Русского государства и Русской Церкви. С появлением в Церкви новых веяний Капитон начинает яростно их обличать. Особенно резко критиковал он поклонение новым иконам, написанным под западным влиянием и изображавшим Христа реалистически и чувственно. Здесь невольно вспоминаются отзывы протопопа Аввакума о «новом искусстве»: «По попущению Божию умножися в нашей русской земли иконнаго писма неподобнаго изуграфы… Пишут Спасов образ Иммануила; лице одутловато, уста червонная, власы кудрявые, руки и мышцы толстые, персты надутые, тако же и у ног бедры толстыя, и весь яко немчин брюхат и толст учинен, лишо сабли той при бедре не писано. А то все писано по плотскому умыслу: понеже сами еретицы возлюбиша толстоту плотскую и опровергоша долу горняя… А Богородицу чревату в Благовещение, яко же и фрязи поганыя. А Христа на кресте раздутова: толстехунек миленькой стоит, и ноги-те у него, что стулчики. Ох, ох, бедныя! Русь, чего-то тебе захотелося немецких поступов и обычаев!» [42]
42
Пустозерская проза. С. 102–103.
Вполне естественно, что когда началась никоновская «реформация», Капитон безоговорочно принял сторону ревнителей старой веры и выступил с обличением новшеств. Теперь число учеников лесного старца увеличилось ещё больше за счёт тех, кому стало «сумнительно, что в церквах почали петь по новым книгам и в службах всё переменено». Неоднократно власти пытались выследить и арестовать Капитона, направляя воинские команды в вязниковские леса, но тщетно — старец был неуловим. «Но никакоже обрестися можаше, Самому Богу того покрывающу: иже во оной пустыни добре пожив, благочестие ревновав, святопреподобне преставися» [43] . Судя по всему, старец Капитон умер в конце 1650-х или в самом начале 1660-х годов. Последнее его местопребывание так и осталось тайной.
43
Денисов С. Виноград Российский… Л. 46 об.
Дело Капитона продолжали его ученики: препоясанный железным поясом «дивный Леонид», строгий постник Симеон, «всепречудный Иаков», «всекрасный в пустынницех и предивный житием отец Прохор» и ученик Прохора, сподвижник самого Капитона — «великий и премудрый Вавила». Подвизаясь в вязниковских лесах, ученики Капитона проповедовали древлеправославие не только словом, но и личным примером. Постепенно учение лесных старцев широко распространилось среди крестьян Ярославского, Костромского, Рязанского, Владимирского, Тверского и Московского уездов. Слух о их иноческих подвигах и стоянии за старую веру быстро достиг столицы, и вязниковскими лесами заинтересовался приказ Тайных дел. В декабре 1665 года начался сыск, занявший около двух месяцев. За это время было арестовано до ста человек и сожжено 30 заклязьминских скитов.