Повседневная жизнь Версаля при королях
Шрифт:
Ла Тур. Людовик XV.
Верхний этаж и карниз капеллы.
Салон «Бычий глаз».
Малый
Лестница королевы.
Ла Тур. Маркиза де Помпадур.
Морис Кантен де Ла Тур. Автопортрет.
Часы работы Моранда и Пассемана.
Салон Мира. Аркада к Зеркальной галерее.
Дюплесси. Людовик XVI.
Зеркальная галерея.
Виже-Лебрен. Мария-Антуанетта с детьми.
Северное крыло замка (Крыло министров).
Коронационная карета Людовика XVI.
Библиотека Людовика XVI.
Бюро, в котором хранились драгоценности Марии-Антуанетты.
Салон отдыха после принятия ванны.
Павильон в парке. Со старинного рисунка.
Король и принцы, играющие в бильярд. Со
Фонтан «Купание Аполлона».
Часть плафона Зеркальной галереи. Работа Лебрена и Мансара.
С того дня в Версале только и разговору было, что о великолепии предстоящей свадьбы и о распределении милостей и постов в связи с этим событием.
Маленькая Мадам, как и ее сестра-близнец Анриетта, была миловидна. Десятилетняя Аделаида, уступая старшим в красоте, превосходила сестер веселостью, живостью и бойкостью на язык. Как только она узнала о замышляемом браке, она изо всех сил принялась протестовать в надежде положить конец матримониальным переговорам. В присутствии многочисленных и очень важных персон она как-то решилась заговорить об этом с королевой; все слышали, как она заявила: «Меня ужасно огорчает свадьба сестры!» Окружающие просто не знали, как заставить ее замолчать.
Что до самой невесты, ее так основательно заняли приготовлением приданого, что о чем-либо подумать у нее не было времени. Наконец, когда наряды и белье были представлены на всеобщий суд, все единодушно заявили, что «в выборе одежд было проявлено столько же вкуса, сколько и щедрости». На одно только белье было истрачено триста тысяч ливров, и первый министр (он-то и оплачивал счета) заметил, что на эту сумму «можно было выдать замуж всех принцесс». Это соображение было доведено до сведения короля, который не пришел от него в восторг.
Подарки всякого рода дождем сыпались на невесту, называемую уже мадам Инфантой. Испанский посол, как всегда опустившись на колени, преподнес ей браслет с миниатюрным портретом будущей четы. На другом браслете, подаренном родителями, изображение супругов окружали бриллианты. Самым оригинальным был подарок города Парижа: двенадцать дюжин ароматических свечей и столько же коробочек с драже; все это в перевязанных голубыми лентами корзиночках из муслина.
Если бы мы взялись рассказывать о всех свадебных торжествах, не хватило бы и тома. Тем посетителям версальского замка, кто интересуется этим событием, я советую задержаться в зале, который зовется «Бычий глаз». Именно тут 26 августа 1739 года в восемь часов вечера было объявлено о начале официальной церемонии свадьбы.
Попробуем вообразить, как через зеркальную дверь в Галерею вступает двенадцатилетняя невеста; ее ведет брат, моложе ее на два года. На ней торжественный черный с золотом наряд, с ее головы ниспадает восьмиметровая, плетенная из золота вуаль, которую поддерживает Анриетта; за ними, вытирая покрасневшие от слез глаза, идет Аделаида. Оставшегося в Мадриде жениха представляет маркиз де Мина — воплощенное коленопреклонение. Король и королева (папа и мама) стараются изобразить на лицах радость, но это им плохо удается. Добрая королева заливается слезами, и три дня, что остаются до разлуки, всем им предстоит провести в скорби. Король вынужден во имя престижа скрывать свое горе, но все замечают, как страшно бледнеет он в тот миг, когда Инфанта входит в его кабинет проститься. Королева горюет еще сильней. Получасовое прощание было оглашено сетованиями и рыданиями. Когда же для сестер-близнецов настал миг сказать последнее прости, они на глазах у всех, сжав друг друга в объятиях и залившись слезами, могли только пролепетать: «Навеки!.. Навсегда!..»
И вот настал момент отъезда. Людовик XV садится в ту карету, что должна увести его дочь к испанской границе. Кортеж трогается, и какой кортеж! Девятьсот лошадей и сорок карет в течение двух недель медленно двигаются к Пиринеям. В городке Плесси-Пике неподалеку от Со — остановка. Король выходит из кареты, Инфанта тоже, они обнимаются в последний раз. Инфанта рыдает, король героическим напряжением сил заставляет себя отдать кучеру приказ: «В Мадрид!» и тут же бросается в поджидавшую его тут коляску, она отвезет его в Версаль.
Анриетта, звавшаяся до сих пор Мадам Вторая, с отъездом сестры становится просто Мадам и отныне именно так именуется в дворцовой хронике.
Впоследствии немало будет сделано, чтобы лишить этих барышень ореола поэтичности, но и мы вынуждены сознаться: если лица принцесс и были миловидны, то кожа страдала из-за постоянного «похожего на чесотку» воспаления, вызывавшего у Анриетты приступы сильнейшего жара. Придворные дамы принцесс и де Вантадур, гувернантка принца, старались ее в этих случаях развлечь, но до чего же странными способами!