Повседневная жизнь викторианской Англии

Диттрич Татьяна Васильевна

Остановясь в доме семьи Риверс, Джен Эйр, героиня книги Шарлотты Бронте, заметила: «…несмотря на то что я была счастлива остановиться у Муров, я там много работала, так же как и слуги. Она была очарована, видя, как я мою, подметаю, вытираю пыль и готовлю».

Многие обеспеченные дамы трудились по дому наравне со своими слугами. Джейн Карлейл – одна из известных в викторианское время леди, готовила завтрак, убирала кровать, красила ворота. Когда ее обои строители забрызгали штукатуркой, она оттирала их, не позволяя делать эту работу горничной. Несмотря на эти геркулесовы труды, она сказала своей кузине на следующий год, что «собирается рассчитать свою служанку, поскольку она стала глуха и не слышит, когда звонят в дверь. Мне приходится разыскивать ее по всему дому, чтобы она открыла пришедшим».

В конце концов были вещи, до которых даже трудолюбивые леди не могли опуститься. Большинство женщин, подобно Джейн Карлейл, много работали в доме.

Они мыли окна, лампы, свежевали кроликов, заготавливали овощи и фрукты на зиму, шили занавески и одежду для близких, ремонтировали ботинки и даже принимали участие в ремонте дома. Они делали такую работу, которую по современным представлениям леди не должны были делать. Однако в то время было не принято говорить о том, что они много работали, поскольку это роняло их в глазах общественности. Признание в этом означало, что они не могут себе позволить нанять столько слуг по дому, чтобы не трудиться. Поэтому книги викторианского периода, показывая идеальную сторону жизни вымышленных героев и героинь, не стремились передать действительность. Иначе довольно трудно понять, как при праздной жизни, которую они вели, согласно викторианским книгам, их дом был столь удобен и комфортен для жизни. Мужчины считали: оттого что дом так удобен, женщины и предпочитают проводить в нем свое время, а женщины на самом деле подчас думали совсем иначе.

Эдмонд Виддоусон из книги Гиссинга «Странная женщина» был уверен, что такая привязанность к дому должна быть присуща каждой достойной женщине, и если она не обладала этим бесценным, по его мнению, качеством, то должна была постоянно работать над собой. Эмоции в женщинах считались большим минусом. Большинство описанных Диккенсом героинь, поддавшись своим чувствам, обычно плохо кончали. Так было с миссис Уэйд из «Крошки Доррит», и леди Дэдлок из «Холодного дома», и со второй миссис Домби из «Домби и сына». Все они либо лишились дома, либо жизни. Общество отнеслось к ним непримиримо и отвернулось от них. Сам Диккенс, по воспоминаниям его дочери, своей собственной жене никогда не разрешал ни выразить своего мнения, ни показать своих чувств.

В своем произведении «Венок из маргариток» английская писательница Шарлотта Мэри Иондж поет хвалебную песнь молодой гувернантке, которая поняла, что задумываться о собственных чувствах – прямая дорога к тому, чтобы быть несчастной. Она написала в своем дневнике: «Мне было очень тяжело в возрасте между двенадцатью и двадцатью четырьмя годами. Я так сильно чувствовала несправедливость, что должна была практически убить себя в себе… замкнувшись, закрыть лучшую часть в холодный железный ящик и сохранить собственную душу в молчании». К счастью, большинство женщин не относились к подавлению собственных чувств как к своего рода самоубийству. Сдержанность расценивалась как положительное, похвальное качество, ведь с детства девочки приучались на первое место ставить свои обязанности по ухаживанию за членами семьи и потом уже за собой.

С замужеством женщина обретала свой собственный дом, уверенность в себе, уважение окружавших и признание в обществе. Даже в кругу собственной семьи – среди родителей, сестер и братьев – она имела свой голос, только выйдя замуж Не было хуже доли, чем жизнь старой девы, которая всегда являлась приживалкой то в доме собственных родителей, то братьев и сестер. Никто не считался с ее мнением, слуги приносили ей еду последней, жены братьев строили ей козни, мужья сестер относились к ней как к лишнему рту. В обществе от нее сначала чего-то ждали, затем презирали за неудачу, посмеиваясь за ее спиной, а потом просто не замечали. Если девушка отказывала первому претенденту на ее руку из-за того, что он был уродлив, стар, имел дурной характер или отвратительные привычки, от него плохо пахло или были физические увечья, но при этом мог обеспечить семью, регулярно посещал церковь, то бедняжка осуждалась обществом и родителями. И если другого претендента на ее руку не находилось, то до конца жизни ото всех она слышала укоры: «Мистер Н. был таким достойным человеком, и если бы ты ему не отказала, то жила бы сейчас припеваючи! Хотя к этому времени он, должно быть, уже почил и ты была бы полной хозяйкой всему его состоянию! Говорили тебе, не слушала! Не люблю, мол! Сиди теперь, всем-то в тягость, всем-то обуза!»

Любая женщина знала, что ее ожидало в будущем, если она не находила себе мужа. Ее жизнь была подобной той, которую описал в «Старых женах» Арнолд Беннетт. «Бедная вторая кузина Джона Байнеса, одна из тех жалких родственниц, которые очень часто делают жизнь невыносимой для известных семей в маленьких городах. Одно существование тети Марии, после того как в течение столького времени она была испытанием для всех, через двенадцать лет трансформировалось во что-то совершенно необходимое. Это случилось после того, как Джона Байнеса хватил удар и его парализовало. Маленькая, сморщенная женщина способна была сидеть по двенадцать часов в день около постели больного и следовать неукоснительно самому строгому режиму».

Если

женщине не удавалось прожить свою жизнь ради детей или мужа, то от нее ожидалось, что она станет либо сиделкой, как в описанном случае, либо воспитательницей детей родственников, либо рабочими руками в хозяйствах сестер и братьев. За всю свою преданность и заботу она не слышала благодарности, наоборот, всю свою жизнь она как бы расплачивалась за кусок хлеба, который получала в чужом доме. Родители, имевшие дочерей, испытывали постоянную заботу о том, чтобы выдать их замуж, следуя при этом очередности. Младшая не смела выйти замуж вперед старшей. Помните в «Гордости и предубеждении» Джейн Остин, как Лиси была страшно горда, что утерла нос Элизабет, убежав с любовником и позже обвенчавшись с ним? Подобный поступок сразу же ставил под удар шансы остальных сестер. Никто не хотел бы связывать себя с семьей, где дочери не повинуются отцу и чернят свою репутацию. Когда в семье было несколько девушек на выданье, родители не могли себе позволить прислушиваться к голосу сердца каждой из них. Они были озабочены только тем, чтобы, выдав очередную дочь замуж, освободить дорогу для следующей. Довольно часто они желали, чтобы одна девочка (чаще всего младшая дочь) оставалась дома и ухаживала за ними в старости. Эта традиция сохранилась с древности, когда детей в семье было очень много. Мод Беркели была самой младшей из девятерых детей, и когда в возрасте тридцати двух лет она решила выйти замуж, ее родители были очень огорчены этим. Они противились этому браку совсем не потому, что им не нравился избранник их дочери, он был из хорошей семьи и являлся племянником архиепископа, но отец невесты заявил: «Кто же теперь будет читать мне по вечерам! Любовь родителей к своим детям гораздо сильнее, чем между мужем и женой. Любовники остывают друг к другу, муж начинает ненавидеть свою жену, и только родительская любовь уходит с их последним вздохом!»

Беатриса Поттер – замечательная детская писательница викторианского периода, до сих пор с удовольствием читаемая всеми возрастами Британии, оказалась точно в такой же ситуации и вышла замуж против воли родителей, когда ей было за сорок. В своих дневниках она описывала, как проводила время в родительском доме. Она начала вести их еще с юности, и если девочки XXI века предпочитают общество подружек общению с родственниками, Беатриса не упоминает в своих записках ни об одной из них, только кузенов и дальних родственниц. Это было типично для молодежи: все свое время проводить в обществе взрослых. Викторианцы считали такое воспитание более подходящим для дочерей высшего и среднего класса, поскольку в таком случае они не имели возможности набраться глупых и опасных мыслей, присущих молодости, и попасть под дурное влияние. С тридцати до сорока с лишним лет Беатриса жила, заучивая наизусть шекспировского «Ричарда III» и «Генриха IV». Ее деятельный ум требовал самовыражения и наконец вырвался на волю, обернувшись великолепными рассказами для детей о животных, в которых последние вели себя, как люди из общества. Придя к выводу, что она больше не может выносить своего положения, Беатриса подошла к замужеству как к практической сделке, при которой, как она сама писала: «…каждый получил, что хотел: муж – домоправительницу и компаньонку, а я – детей и хозяйство в управление».

Чуть позже у нее появилась возможность наблюдать за неравным браком ее племянницы с небогатым капитаном. «Не то чтобы я считаю, что деньги – самое ценное в жизни, слишком много их в одних руках – это зло, но когда их слишком мало, жизнь становится кислой. Как девушка, привыкшая одеваться, как Кэти, сможет прожить на 350 фунтов в год, которые берутся из ее приданого в десять тысяч! Любовь в коттедже очень романтична, но обе стороны должны быть приятны друг другу, а это может быть только тогда, когда у них есть все, что им нужно, иначе жизнь становится невыносимой».

На самом деле браки вопреки воле родителей случались очень редко. Дети, особенно девочки, находились под полным контролем отца.

«Папа послал за мной и сказал, что мистер Люси Чарлекот просит моей руки. Я упала на колени и молила отказать ему, говоря, что не хочу и не могу любить его. Папа не слушал меня и настаивал на моем согласии. Так что все мои слезы были напрасны. Я выросла в послушании и привыкла подчиняться родителям во всем, и хотя я очень любила своего отца, я также очень боялась его ослушаться! Я не могла даже подумать о том, чтобы нарушить его волю! Я пошла в библиотеку, где меня ждал мистер Люси, который там же попросил меня стать его женой. Я была так взволнована, что не помню… как я бежала наверх к моей дорогой мамочке, чтобы рассказать ей обо всем и выплакаться на ее коленях. Она поцеловала меня и постаралась успокоить, сказав: "Моя дорогая девочка! Любовь придет позже, когда ты, наконец, разглядишь все прекрасные качества мистера Люси!" Так и случилось. Позже», – писала в своих воспоминаниях Мэри Элизабет Люси – богатая женщина, прожившая очень долгую и насыщенную жизнь и сохранившая в своих дневниках драгоценные свидетельства событий и уклада викторианского периода.