Повседневная жизнь викторианской Англии

Диттрич Татьяна Васильевна

Когда магистрат спросил его, зачем он пришел в суд, бывший дворецкий ответил, что желает получить материальную компенсацию от своего хозяина. Судьи, однако, не вошли в его положение, рассудив, что просьба в адрес своего слуги выжать лимоны была вполне допустима.

Строгий блюститель нравственности у своих подшефных, дворецкий, как пастух, следил за тем, чтобы ни одна дурная овца не испортила стада. Однако чаще всего искушение приходило не снизу, а сверху.

В каждой книге было написано, что горничные должны были пресекать малейшие ухаживания со стороны джентльменов, не отвечать на комплименты, не принимать подарки и не допускать поблажек для себя. Но это шло вразрез с тем, что молодым и симпатичным горничным порой приходилось раздевать своего господина и укладывать его в кровать. Подобные щекотливые моменты в книгах не учитывались. Все нравственные предупреждения сводились к тому, чтобы своим видом горничная не пыталась вызвать непристойных желаний у своего

хозяина. Она не должна носить ярких лент, украшений из пера или других, вызывавших недостойные мысли предметов одежды. То есть, при неблагоприятном исходе, бедняжка заранее обвинялась в том, что была привлекательна, даже если она одевалась всегда очень скромно и вела себя чрезвычайно целомудренно. Сэмюэл Ричардсон – печатник, который в молодости помогал неграмотным служанкам писать любовные письма, был как никто другой знаком с тем, что молодые, неопытные девушки были совершенно не подготовлены к жизни и довольно часто попадали в ситуации, из которых не знали, как найти выход. В зрелом возрасте он опубликовал некоторые из писем, которые ему доводилось писать. Два из них приводятся ниже:

«Моя дорогая дочь!

Я понимаю с горькой скорбью в сердце, что твой хозяин сделал попытку сломать твою добродетель и что после этого ты все же осталась с ним. Господь вознаградит тебя, если ты еще не уступила его низменным желаниям. Ведь раз человек, забыв себя, свои лучите ^качества, достоинство, сделал такую попытку, то твое решение остаться с ним под одной крышей только подтолкнет его на продолжение действий для достижения своей цели. И если он ведет себя лучше и более вежливо теперь, то это только подтверждает, что вскоре он атакует тебя опять И если ты, Господь не допустит, еще не сдалась ему, не жди опасности от повторной попытки и уходи (как ты должна была по твоему внутреннему чувству) по приказу от твоего предающегося скорби отца».

«Дорогой и почитаемый отец!

Вчера я получила твое письмо, и я сожалею, что осталась в доме своего хозяина после его дикой попытки. Но он так искренне обещал, что этого не повторится вновь, что я готова бьмш поверить ему, так как не видела ничего противного тому Но хоть я и убеждена в этом, я должна делать, как ты сказал, и с сегодняшнего дня я оставила его, и скоро после того, как ты получишь это письмо, я надеюсь быть с тобой.

Твоя послушная дочь».

Поразительно, что девушка, оказавшись в затруднительной ситуации, доверяет подобные секреты не матери или подруге, как бы это было сейчас, а отцу. Вероятнее всего причина кроется в том, что подруга могла распустить сплетни и репутация девушки без вины бы пострадала, а мать скорее всего не имела авторитета в ее глазах и не считалась дочерью способной дать верный совет. Сэмюэл Ричардсон, основываясь на своем опыте, издал книгу под названием «Памелла», которая была раскуплена мгновенно всеми слоями общества и переиздавалась многократно в викторианское время. Там описывалась юная пятнадцатилетняя девушка, которая находилась в услужении в одной семье, где хозяйка неожиданно умерла вскоре после начала ее работы. Молодой хозяин мистер В. начал оказывать Памелле знаки внимания и дарить ей одежду, принадлежавшую ее бывшей хозяйке. И возможно в благодарность за то, что девушка подготовила тело его матери к погребению, он при пожатии руки Памеллы далией мо^ нету, что очень плохо было воспринято в семье девушки, где родные обвинили бедняжку в распутстве. Мистер В., который начал испытывать к девушке подлинную страсть, увеличил количество монет, вкладываемых ей в руку. Его также начинает сердить, что она противится его домоганиям. Каждый раз, когда дерзость хозяина превышала дозволенное, Памелла падала в обморок, что обезоруживало молодого человека. Даже когда домоправительница, желавшая угодить хозяину, попыталась удержать Памеллу в его постели помимо ее воли, она опять лишилась чувств, защищая тем самым себя от посягательств. В результате молодой хозяин, потерявший голову от постоянных отказов, женился на своей служанке к ее полному счастью, поскольку, оказывается, она была давно влюблена в него.

Эта наивная история пользовалась неимоверной популярностью в XVIII веке, когда была издана, и в XIX веке каждая девушка знала ее наизусть. То, как часто молодые девы теряли сознание при любой трудной ситуации, наводит на мысли о том, не старались ли они таким путем выйти из щекотливых положений.

Даниэль Дефо, который был знаком с жизнью прислуги и, видимо, когда-то пострадал от любовных чар хорошенькой служанки, в своем произведении «Общий бизнес – ничей бизнес», винил во всем самих горничных. «Многие добропорядочные семьи разорены и обесчещены этими шлюхами, которые, воспользовавшись простотой и неопытностью молодых хозяйских сыновей и их неконтролируемыми желаниями, запустили свои проворные пальцы не только в лучшие имения, но и в акции. Сколько достойных семей было разрушено такими женщинами!»

В своем памфлете

«Указания для слуг» он советует молодым служанкам, работавшим в доме аристократа: «Никогда не давайте его светлости ни малейшей поблажки, не разрешайте даже пожатия вашей руки, пока он не вложит в нее гинею. И по возрастающей заставляйте его платить за каждую новую попытку, увеличивая цену вдвойне, согласно тому, что ему будет разрешено в этот раз. И главное, всегда вырывайтесь, боритесь, угрожайте закричать и обо всем рассказать вашей леди, даже при том, что вы получаете от него деньги. Пять гиней за то, что вы разрешаете потрогать вашу грудь – очень легкие деньги! Но никогда не разрешайте ему взять вашу крепость целиком! Ни за какие деньги! Даже если он собирается обеспечить вас до конца жизни!»

Дефо хорошо знал обе стороны жизни и прекрасно понимал, что пока яблочко не скушано, оно всегда желанно.

Ричардсон яростно протестовал против циничных замечаний, отстаивая невинность своей героини. Однако нельзя утверждать,что некоторые служанки и в XIX веке не воспользовались уроками удачливой Памеллы, ведь довольно многие известнейшие фамилии имели в своей родословной скандальные браки со слугами. Уже упоминаемый ранее Макдональд оставил для потомков автобиографичные записки, где он в основном опровергает слухи о всевозможных связях с важными особами, которые приписывались ему на каждом шагу. Однако по этим запискам видно, что молодому красивому лакею, так же как и привлекательной горничной, приходилось балансировать все время, чтобы не уступить домогательствам и не потерять места службы. Леди Энн Гамильтон, у которой он служил в качестве лакея, очень ревностно относилась ко всем, кто проявлял к Макдональду интерес. Домоправительница, которая питала к нему нежные чувства, немедленно была уволена со службы и заменена более пожилой женщиной. Когда в доме леди Энн остановилась гостья – вдова из хорошей семьи, достаточно было узнать, что Макдональд по ее просьбе три раза находился в ее комнате, помогая ей брить голову, так как она носила парик, чтобы дружеские отношения были разрушены навсегда и гостья отослана домой. Из туманного рассказа трудно понять, сколько еще представительниц слабого пола отвадила от своего дома ревнивая хозяйка, известно только, что в их числе были и гувернантка, и горничная, и даже крестная дочь леди Энн. Ее муж Джон Гамильтон последним догадался о предмете желаний своей супруги. Даже тот факт, когда, во врямя остановки экипажа посреди лужи, она не желала, чтобвг ктои нибудь переносил ее, кроме Макдональда, не заставил его подозревать этого молодого слугу. Однако и он вскоре все понял и отказал Макдональду от службы.

Домоправительница

К домоправительнице всегда обращались «миссис», независимо от того, замужем она была или нет. Ее главным достоинством считалась надежность и умение решать все вопросы по управлению домом в том случае, если леди не хотела затруднять себя бытом. Если же хозяйка предпочитала сама контролировать всю работу, домоправительница должна была четко выполнять все ее указания и следить, чтобы все слуги делали то же. Леди каждое утро, встречаясь с домоправительницей, расписывала меню на текущий день, сообщала о приемах, устраиваемых в доме, давала указания подготовить комнаты гостей, если они ожидались, залы к балу, нанять музыкантов, настроить рояль, закупить что нужно в дом и к столу, разместить свечи, украсить аллеи. Вымыть ли окна и постирать ли занавески, где натереть полы и когда подавать чай для гостей – все эти важные вопросы домоправительница, получив указания, решала одна или вместе с дворецким. Она была грозой для женской прислуги, которую сама же нанимала и рассчитывала. Ее боялись все, кроме няни и горничной леди, которые могли быть уволены только хозяином или хозяйкой. Даже кухарка, которая тоже относилась к верхним слугам и не позволяла никому командовать на своей территории, также подчинялась домоправительнице и старалась ей угодить. «В комнате миссис Бонтон кухарка изменилась до неузнаваемости. Ее сжатые губы расплылись в услужливой улыбке, и голос приобрел приятные оттенки.

– Вот, с фермы пришла, – указала она на Нэнси, – вместо Бетси. Рекомендации в порядке.

Сидевшая в этот момент за столом миссис Бонтон подняла глаза от счетов. У нее было строгое, серьезное лицо, сверлящие насквозь глаза и, также как и у кухарки, поджатые губы.

– Оставьте нас, – сказала она тихо кухарке, и та немедленно затворила за собой дверь.

Расспросив Нэнси про ее семью, ферму и ее обязанности там, миссис Бонтон осталась неудовлетворенной ответами.

– Это твое первое место, где ты нанимаешься на работу?

– Да, мэм.

– Сколько тебе лет?

– Семнадцать, мэм.

– Есть ли у тебя дружок?

Нэнси покраснела от подобного вопроса.

– Нет, мэм.

Это, похоже, был первый ответ, который понравился миссис Бонтон.

Она кивнула головой, от чего рюши на ее чепчике вспорхнули вверх, а потом плавно опустились, как крылья у бабочки.

– Не знаю, понимаешь ли ты, что это за дом и какой чести ты удостаиваешься, работая здесь?

– Да, мэм.