Повседневная жизнь женщины в Древнем Риме
Шрифт:
На зрелища женщины иногда ходили потому, что им действительно хотелось на них посмотреть, но чаще затем, чтобы ею самой полюбовались, а то, пожалуй, и «подцепили». Бывало, что туда влекла бурная страсть к какому-нибудь вознице, атлету или паяцу. Овидий, который больше любил возбуждение от любовного преследования, хорошо понимал, что движет женщиной: «других посмотреть и себя показать» [357] . Он очень рекомендует волокитам театральные трибуны: там может приключиться минутное развлечение, мимолетная победа, а может родиться длительная связь. Цирк удобен тем, что там все сидят вперемежку, но он вульгарнее [358] .
357
Spectatum veniunt; veniunt spectentur ut ipsae (Овидий. Наука любви, 1, 99).
358
Там же, 1, 89 след. О том же: Ювенал, VI, 71–82, 379–397.
У некоторых женщин флирт с актерами и тому подобными людьми заходил очень далеко. У Домиции Лонгины, жены Домициана, был роман с мимом по имени Парис [359] . Это был очень распространенный сценический псевдоним, не позволяющий точно установить, о ком идет речь. Гален рассказывает, как он раскрыл секрет жены Юста, влюбившейся в танцовщика Пил ада так, что от пожиравшей ее страсти она казалась больной. Гален беззастенчиво расспрашивал ее, не обиделся, когда
359
Светоний. Домициан, 3 (FOS, 327).
360
360Предуведомление к Постуму, 6 (изд. Кюна — XVI, 631–634).
361
Это слово встречается в известных памятниках латинской литературы (сатирической, что не случайно) только три раза, и один раз — в мужском роде с неопределенным значением того, кто так или иначе участвует в зрелищных представлениях.
Вечерняя трапеза
Завтрак в римской семье был кратким и скудным (вода, хлеб, маслины), а главной трапезой был обед (сепа) ранним вечером. В богатом доме обедали в специальной комнате: сравнительно скромной ценатии или в триклинии, называвшемся так по главному предмету обстановки — трем ложам вокруг стола, на которых возлежали все собравшиеся, кроме детей (они сидели на лавочках или стояли). Это были самые роскошные залы в доме; они, иногда приукрашенные воображением, вдохновляли писателей. Луций у Апулея поражен роскошью триклиния Биррены — лучшего дома в городе Гипате: «Пышные столы, лоснящиеся туей и слоновой костью, ложа, накрытые парчовыми покрывалами, огромные сосуды» из золота, серебра, стекла, хрусталя, янтаря, самоцветов [362] . Эти трапезы далеко не всегда бывали раблезианскими: пир у Тримальхиона в романе Петрония потому и смешон, что воспроизводит реальные обычаи, но в преувеличенном и карикатурном виде. А вот довольно простой кулинарный рецепт, предложенный Апицием, жившим при Тиберии: «С шестью желтками крутых яиц и толчеными сосновыми семенами смешайте мелко резанный лук-порей, соус из сырых овощей и молотый перец. Набейте этим фаршем кишки. Жарьте в гаруме и вине» [363] . Или еще: козье мясо в кокотнице с толченым чесноком, кориандром, молотым перцем, любистоком, тмином, гарумом, маслом и вином [364] . И там и там, как видим, применяется знаменитый «гарум» — рыбный рассол, богатство некоторых прибрежных районов. Хорошо приготовленные блюда приносили, разрезали и подавали специально обученные рабы-мужчины, которым иногда помогали служанки (ministrae). Изысканные обеды сопровождались добрыми винами. От запрета женщинам пить вино вместе с мужчинами, имевшего религиозный и социальный смысл, на деле уже давно отказались. Говорят, что женщины, тайком попивавшие перед обедом, чтобы отбить запах, сосали пастилки или жевали лавровый лист.
362
Апулей. Метаморфозы, II, 19.
363
Апиций. О кулинарном искусстве, II, 60.
364
Там же, VIII, 358.
Как правило, дамы присутствовали на таких обедах, занимая одно из трех мест на ложе, но если было заранее ясно, во что выльется пирушка, они не были званы, или не оставались до конца, или те, кого приглашали, не были «дамами» [365] . Там разговаривали, блистали своими талантами, причем женские разговоры весьма ценились, особенно если дамы хорошего общества, по совету Овидия [366] , читали элегических поэтов — это была приятная тема для разговоров образованных людей. Смотрели и домашние спектакли, иногда в дурном вкусе [367] . В час отхода ко сну хозяйка дома исполняет последние обязанности: проверяет, выметена ли столовая, убран ли домашний алтарь, куда завтра положат цветы, притушен ли огонь в очаге.
365
Так, Цицерон говорит об одной пирушке в обществе Лайды и Кифериды (Письма к близким, IX, 26).
366
Овидий. Наука любви, III, 329–348.
367
Ср., например: Плиний Младший. Письма, IX, 17.
Ежегодные увеселения: день рождения и поездка в деревню
Помимо религиозных праздников, в течение года было два больших приватных увеселения: день рождения и переезд на виллу.
Дни рождения праздновали в семье, приглашая близких друзей, или любовники друг с другом. В этот день справлялся религиозный обряд, при котором женщиной «трижды приносится хлеб, чистое трижды вино» [368] ее личной богине-покровительнице — Юноне Родовспомогательнице. Некая Клавдия Севера последовала за мужем — командиром вспомогательной когорты — в Виндоланду на острове Британия, близ вала Адриана, ограждавшего предел Империи. Она пишет Сульпиции Лепидине, приглашая ее на день рождения: «От Клавдии Северы дорогой своей Лепидине привет. Всем сердцем прошу тебя, сестра [369] , в третий день до сентябрьских ид приехать ко мне на праздник дня моего рождения, чтобы твое посещение сделало для меня этот день еще приятнее <…>. Мой Элий и мальчик-малыш приветствуют твоего Цериалия <…>. Буду ждать тебя, сестра. Будь здорова, сестра, душенька моя, и я надеюсь быть здорова. Привет. Сульпиции Лепидине, жене Цериалия, от Северы» [370] . Последние слова на этой берестяной записке написаны другим почерком — возможно, рукой самой Клавдии. Ведь и у мужчин и у женщин было принято, чтобы основной текст послания писал писец, автор же приписывал пару слов и заключительный привет.
368
Тибулл, IV, 6, 14.
369
Отнюдь не обязательно речь идет действительно о сестрах по крови.
370
370 Bowman А. К.Life and Letters in the Roman Empire. London, 1994. P. 127. № 21. Фотокопия письма: Tabulae Vindolandiensi, II, 291
В порядочном обществе прекрасным подарком считались стихи. Так, Антония Младшая, дочь Октавии, получила стихотворение Кринагора Митиленского и зимние розы, Поппея — стихи Леонида и небесный глобус. Любовники были менее официальны. Проперций пишет, как любовно он праздновал день рождения своей подруги (puella) [371] . Проснувшись, поэт желает, чтобы в этот день была хорошая погода, чтобы никакое грустное зрелище их не огорчило. Пусть потом именинница помолится богам и украсит себя. Тогда влюбленные станут радоваться, шутить, пить и плясать до поздней ночи, а затем Венера вместе с ними справит в брачном покое сладостные таинства.
371
Проперций. Элегии, III, 10.
Что касается летних поездок за город, то вкусы мужчин здесь известны лучше женских. Главная идея этого переселения — приобщиться к свободному и естественному сельскому блаженству. Цицерон изображает себя типичным горожанином на лоне природы, рисует приукрашенный портрет нового в Риме человека (homo novus), алчущего вернуться к корням, обрести покой и здоровье; все это необходимо ему из-за напряженной работы и нездоровой атмосферы летом в Риме. На самом деле отъезд из Города вовсе не был возвратом к природе: в загородном доме тоже были все достижения цивилизации. Тем не менее на отдых в деревню и на море ехали в разном расположении духа.
Как дачные места особенно ценились прохладные и красивые урочища сабинской земли: Ариция, Пренеста, Тибур, дальше — Лукринское озеро, еще дальше — Апеннины и Венеция. У Цицерона было целое кольцо летних вилл: в Кумах, Путеолах, Астуре, Помпеях, — но особенно он любил свое тускуланское поместье, где бывал очень часто, «ведь только в этом месте я отдыхаю от всех трудов и тягот» [372] . Он много занимался его усовершенствованием: «В маленьком портике на моей вилле в Тускуле я устроил полукругом новые гостиные — там-то я и хочу повесить картины». В другом письме [373] говорится о мраморных и бронзовых статуях, которые искал для своего поместья Аттик: ведь виллы — отнюдь не только вилла императора Адриана в Тиволи — были местом собирательства и культурной жизни (там устраивали библиотеки и гимнасии) [374] , ученых и дипломатических трудов, лечения, а также дружеских встреч: друзей принимали в комфортабельных домах. Цицерон пишет Теренции, чтобы она все приготовила в Тускуле для встречи гостей: «Пусть там всё приготовят. Со мной, возможно, будет несколько человек, и мы, полагаю, задержимся там на более долгий срок. Если в бане нет ванны, пусть устроят. Пусть приготовят и прочее, что необходимо для питания и здоровья» [375] . Случалось ему оставлять свою виллу и на попечение Пилии — жены Аттика [376] . Была у Цицерона еще и вилла в Формиях, где он предпочитал общаться с деревенскими жителями (rusticis), а не с высокомерными горожанами (perurbanis), но в годы гражданской войны ее разграбили, и в конце концов именно там оратор был убит солдатами Антония [377] . Наконец, существовали воды: известно, что римляне и римлянки любили лечиться на горячих источниках, и многие современные курорты использовались уже в античности, как показывают развалины в английском Бате (Aquae Sulis) или в Греу (Нарбоннская Галлия), где источник находился под покровительством нимф Гризелик; там жила двоюродная сестра Марка Аврелия Анния Фундания Фаустина [378] .
372
Цицерон. Письма к Аттику, I, 5, 7.
373
Там же, 1, 8, 2; I, 3, 2.
374
Там же, I, 7; I, 10; II, 1; II, 4 и др.
375
Цицерон. Письма к близким, XIV, 20.
376
Цицерон. Письма к Аттику, XIV, 2.
377
Плутарх. Цицерон, 47–48.
378
CIL, XII, 361; FOS, 60.
У моря можно было отдыхать рядом с Римом, как Плиний в Лаврентине близ Остии: там он, пользуясь удобствами портового города, жил близ теплых пляжей, наслаждаясь полным одиночеством; вникая во все подробности жизни, он не забывает о своих овощах: укрывает их от морского ветра криптопортиком [379] . Он ничего не говорит, интересовалась ли этим его жена. Зато известно, что теща Плиния, Помпея Целерина, пеклась о многочисленных виллах в Этрурии и Умбрии, куда она и после смерти дочери и второго брака Плиния приглашала его и устраивала заботливый прием — например в Нарни [380] .
379
Плиний Младший. Письма, II, 17.
380
380Там же, 1, 4; FOS, 626.
Лучшим местом считалась Неаполитанская бухта, где благотворное действие вулканического пепла и минеральных вод для здоровья [381] сочеталось с прелестью моря, а пляжи и тропки в скалах, вид залива с толчеей всевозможных судов звали на прогулки, иногда интимные. Видно, что при Империи этим пользовалось все больше народа: теперь сюда на лето приезжали не только аристократы, и богачи жалели об утонченном светском прошлом этих мест, где прежде были только роскошные виллы, где Лукулл переделал по своему вкусу целый берег вместе со скалами. Наплыв отдыхающих потребовал переделать дорожную сеть, взять под контроль сдачу внаем комнат, работу постоялых дворов, все более множившихся лечебных и спортивных заведений, ставить препятствия недобросовестной рекламе. По имеющимся у нас сведениям, женщины были без ума от этих мест: им там было действительно весело, а ханжи и ревнивцы, которым удобно было бы надзирать за ними где-нибудь в глуши, говорили, что они там предавались разврату. Цинция, отдыхая в Байях, плавала, что было редкостью: большинство курортников просто грелись на солнце Кампании, катались на лодках, гуляли [382] . При этом ей, конечно, было нелегко сохранить розово-лилейный цвет лица. Может быть, ей были известны специальные притирания, вроде тех, которые врач Критон рекомендовал для уничтожения пятен на коже от солнца [383] . Но лишь бы она в этих развратных местах не кокетничала: вот что терзает сердце, для которого эта женщина — все. Насколько лучше бы чувствовал себя Проперций, если бы она укрылась в глухой деревне, у подножия гор, среди скал! Там она жила бы сообразно сельским нравам, пела бы и плясала с крестьянками, и едва ли там нашелся бы для нее поклонник [384] …
381
О полезности воздуха Стабий см.: Гален. О терапевтической методии, V, 12 (изд. Кюна — X, 364).
382
Проперций. Элегии, I, 11.
383
Гален. О составе лекарств в разных местностях (изд. Кюна — XII, 448), — где перечисляются названия глав II книги Критона.
384
Проперций. Элегии, II, 19.