Повстанец
Шрифт:
– Вы уже две недели их держите, разве они еще на что-то надеются? – я отрицательно мотнула головой.
– Их счета заморожены, но у них есть богатые и влиятельные подруги, бывшие клиентки, – ответила Натали. – Немного, но есть. Они наняли адвокатов, так что дело идет медленно.
– Это просто смешно, – я не верила ушам. – Эти женщины связаны с повстанцами, поставляли их в дома жительниц столицы, где те могли свободно делать разные мелкие пакости. А теперь оказывается, и у них есть защита. Что нужно сделать повстанцам, чтоб их уничтожили без суда и адвокатов?
– Не забывай, что и ты просишь о снисхождении к преступнику, – напомнила Натали посерьезнев. – А они женщины, их нельзя
– Они не женщины, а монстры, – фыркнула я, презрительно сощурившись. – Они превратили свое агентство в подпольный бордель. Они уничтожили неизвестно сколько мужчин, хороших, пригодных к отцовству. Помогали повстанцам использовать мужчин в своих гнусных целях. А мой Кит виноват только в том, что имел неосторожность попасть в руки повстанцев в таком возрасте, когда даже женщины еще не способны принимать правильные решения. Больше он уже не принадлежал себе, а делал то, что ему велели. Он никого не убил, хотя мы с тобой, на его месте, уж точно не пожалели бы своих обидчиков. И после этого он преступник, заслуживающий смерти, а те сучки всего лишь подозреваемые, имеющие право на адвоката и защиту в суде. Я разочарована в нашем обществе. Мы движемся в тупик, а возможно, мы уже в тупике.
– Ты судишь обо всем обществе по одному мужчине и паре жадных дур, – ответила на мою вдохновенную речь собеседница. – Причем, мужчина этот не самый обычный. Он скорее исключение из правил, его товарищи по несчастью не так благородны и великодушны. Многие хладнокровно убивают своих хозяек, не испытывая никаких угрызений совести. Теперь, наконец-то, у нас есть хоть какое-то объяснение этим преступлениям. Повстанцы проникли везде, во все слои общества, во все города. Больше нельзя быть спокойной, имея в доме мужчину. Раз уж мы не можем обезопасить себя, полностью исключив их из нашего общества, мы должны ужесточить меры предосторожности.
– Мы с тобой говорим на разных языках, – я вздохнула. – Они не враги, не были бы ими, если бы мы не пытались так отчаянно сломать их.
– Конечно, не враги, – усмехнулась женщина. – Куда им. Настоящие враги, это их хозяйки.
– Зачем они делают это? Чего добиваются? – не понимала я, растерянно глядя на Натали.
– А ты не догадываешься? – она покачала головой. – Им нужна власть, всего-то. Повстанцы и не думают о мужчинах, это просто предлог, чтоб воевать с нами. Вот вступишь в партию матери, тогда и узнаешь, каков на самом деле интерес всех женщин не зависимо от политических взглядов.
– Я не знаю, нужно ли мне это все, – призналась я неожиданно. – Меня тошнит от политики. Это все сплошное лицемерие.
– Да, лицемерие, но иначе ты не сможешь ни на что влиять, – Натали пожала плечами. – Деньги еще не все, нужны связи, знакомства и единомышленники.
– Единомышленники, – повторила я задумчиво. – Ты права. Одних денег мало, чтоб что-то решать в нашем обществе.
– Жаль, что ты уже пошла по стопам матери, – проговорила женщина после паузы, пока я обдумывала свою новую сумасшедшую идею. – Тебе бы комфортней было у нас. Мы с тобой хоть и по-разному смотрим на вещи, но курс у нас один.
– Ну нет, – улыбнулась я. – Я мужчин хочу освободить, а не еще больше загнать в рабство.
– Мечтательница, – усмехнулась Натали. – Ты еще слишком молода.
– Ничего, я быстро взрослею, – отмахнулась я. – Спасибо, что рассказала все. Держи меня в курсе и дальше.
– Конечно, ты тоже очень помогаешь нам в расследовании, – она попрощалась, и экран погас на миг. Потом появилась рабочая поверхность со множеством мелких окошек и меню. Я рассматривала их, обдумывая зарождающуюся идею.
Я уже давно была недовольна нашим обществом, еще ребенком
Мои размышления прервала Жанна, сообщив, что со мной хочет говорить миссис Йорк. Я разрешила соединить.
На экране появилась красивая светловолосая женщина средних лет. Она сидела в своем рабочем кабинете, как и я. Позади раскинулся живописный сад, окружающий здание парламента. Элизабет была сенатором и главой либеральной партии.
– Наоми, здравствуй, – поприветствовала она меня с широкой приветливой улыбкой на своем безупречном загорелом лице. – Давно мы уже не виделись, как ты?
– Здравствуй, Элизабет, – кивнула я, тоже улыбнувшись в ответ. – У меня все хорошо. Разве ты не в курсе последних столичных сплетен?
– О, ты о Драйвере, – усмехнулась женщина, продемонстрировав ряд ровных белоснежных зубов. – Джейми мне рассказала еще две недели назад, что ты возьмешь его. Я даже не сомневалась в исходе торгов.
– Похоже, все стало слишком предсказуемым и директор «королевской школы», заскучав, решила привнести интригу, – язвительно заметила я.
– Это возмутительно, – согласилась со мной знакомая. – Я не ожидала от мисс Норингтон чего-то подобного. Хотя, возможно, она просто не знала, что Лефевр успела подмочить свою репутацию подозрительными связями.
– Это ее работа знать такие вещи, – отмахнулась я. – Значит, пора на пенсию.
– Как вы, молодые, суровы, – шутливо пожурила меня Элизабет, сама уже в летах. – Чаще старшие знают лучше. Обладают большим опытом.
– Если только не впадают в маразм, как случилось с мисс Норингтон, – я не намеревалась спускать директору школы ее коварную выходу и уж тем более списывать это на невнимательность. Не обнаглей Лефевр до крайности и не приди мне светлая мысль проверить свою догадку, я заплатила бы за Кая четырнадцать миллионов, если не больше. Конечно, это не сделало бы меня банкротом, но «королевская школа» ничем не заслужила таких щедрых комиссионных. Разве что проценты от суммы, доставшиеся Джейми, немного успокоили бы мою совесть. Хотя вряд ли бы она обрадовалась тому, что меня так обчистили ее «подруги» из «королевской школы».