Повтор
Шрифт:
Ветер игнорирует мой небольшой демарш и продолжает лекцию, ни капли не смущаясь ее неуместностью:
— Эта проблема называется теодицея — оправдание Бога. Древний спор схоластов и скептиков. Скептики спрашивают: почему всемогущий и всеблагой Бог допускает зло? Схоласты отвечают: зло — проявление свободы воли человека, а стихийные бедствия — кара за человеческие грехи. Скептики спрашивают: но почему тогда от зла страдают дети? И не только из-за грехов взрослых, но также и из-за болезней или стихии? Почему всеблагой Бог позволяет невинным детям страдать? На это есть канонический ответ о первородном грехе, который люди наследуют от рождения, но понятно, что современных гуманистов
Дожевываю очередной гребешок. Вкусные, заразы.
— То есть ты хочешь сказать, что за Одарением стоит… кто-то вроде Бога? Да не какого-то там, а отчасти отвечающего представлениям современных гуманистов?
Теперь лицо моего собеседника бесстрастно — маска радушного хозяина отложена в сторону:
— Это бессмысленные спекуляции. Мы не знаем, кто или что стоит за Одарением: инопланетяне, некто из недоступного нам измерения, мистическая сущность… А вот что мы знаем: оно еще в первый раз не дало Даров детям. Такой как бы анти-Санта Клаус. Как думаешь, Саня, почему это произошло?
Пожимаю плечами:
— Как это можно знать? Считается, нас уберегли от того, чтобы младенцы сжигали медсестер, которые ставят им прививки. И от нездоровых фантазий пубертатных подростков.
— Это типичный пример wishful thinking — принятия желаемого за действительное. Хочется верить, что неведомая сила заботится о нас, ибо преисполнена добра. Но если посмотреть на факты? Некоторые Дары опасны для своих носителей. И разве Одарение уберегло человечество от Даров преступников, сумасшедших, — Ветер кривит краешек рта в подобии усмешки, — психопатов?
Да уж, не уберегло. Значит, уберечь человечество придется мне — по крайней мере от одного конкретного психопата, который сидит напротив меня за уставленным яствами столом.
А я так и не понял, какой вопрос следует задать… «Сколько звезд на небе?» или «В чем смысл твоей жизни?» могут и не сработать — черт знает, как устроена эта психопатическая башка…
— Ты все еще видишь во мне врага, Саня. Потерпи немного, я уже почти все рассказал. Я долго анализировал все, что нам известно об Одарении. Скажу честно, ответа на вопрос, почему оно обошло детей, у меня нет. Лучшая версия — потому, что к шестнадцати годам мы уже полностью сформированы и по большому счету не имеем значения, а дети еще могут стать кем угодно, и это определит будущее популяции. А тому, кто ставит над популяцией эксперимент, важно сохранение возможности ее развития. И вряд ли это связано с заботой о нас, скорее — с целью эксперимента. Которой мы не знаем. Знаем только, что дети защищены от искажений, которые накладывает Дар… ведь ты понимаешь, что Дары трансформируют носителей, привязывают к состоянию, в котором они были семнадцатого декабря?
— Подожди, не продолжай, дай сам угадаю, — барабаню пальцами по столу, пытаясь сформулировать то, во что и поверить-то трудно. — То есть ты выпустил усилков, желающих преобразовать человечество… чтобы нечто дало детям дополнительную защиту? Усилил воздействие, чтобы усилилось и противодействие?
Ветер кивает:
— Я не мог быть уверен, что последствие окажется именно таким. Но предполагал с высокой вероятностью, что масштабное вмешательство в ход эксперимента заставит экспериментатора каким-то образом отреагировать.
Спина покрывается липким потом, к горлу подступает тошнота, пульс учащается, я инстинктивно оглядываюсь — словно бы в поисках выхода. Весь день я нахожусь, технически, во власти психопата, но страшно становится только сейчас.
Выдавливаю:
—
На лице Ветра расплывается улыбка — ему определенно нравится, что удалось меня зацепить.
— Победителей не судят, Саня. Ты ведь знаешь, я не такой, как ты и как девяносто пять процентов людей. Я не руководствуюсь эмоциями — только расчетом. И мой расчет оправдался — мои расчеты почти всегда оправдываются. Ну, разве плохо получилось с Повтором? Ведь лучшие представители человечества мечтали о неограниченной возможности саморазвития с древнейших времен. Да не переживай ты так — можно было предположить с высокой долей вероятности, что экспериментатор вмешается на том же уровне, что и прежде. То есть перенастроит механику действия Дара, а человеческую природу менять не будет. Прежде-то он ее не трогал.
Наливаю себе полстакана минералки и выпиваю залпом.
— Ты, разумеется, считаешь меня злодеем и извергом. Но подумай вот о чем. Кто из добрых, гуманных, этичных людей смог бы создать условия, при которых стал возможен Повтор? Великие дела никогда не вершились в белых перчатках, Саня. Теперь о том, почему я пытался тебя убить. Трижды, если быть точным. Потому что я уважаю тебя, а значит — опасаюсь. Я не знал, чего от тебя ожидать. Видел в тебе реальную угрозу своим планам. Особенно после того, как началась работа усилков-преобразователей. Это был нервный период. Проект шел тяжело. Те трое, которых ты ликвидировал — эти еще были относительно вменяемыми. То, что они делали, имело смысл и могло некоторое время оставаться незамеченными. А другие кандидаты сильно меня подвели. Хорошо, что я проверял их сверхдары на контрольных группах, прежде чем выпустить в поле. Например, была девица, которая пылко рассказывала, что мир спасет любовь — а в реальности превращала людей в похотливых бабуинов, одержимых жаждой соития; другая любовь в ее сознание не вмещалась. Почтенный старец так мудро рассуждал о торжестве справедливости — а на деле его справедливость свелась к тому, что все ползали перед ним на коленях и… ладно, не к столу будь сказано.
— И где теперь эти… кандидаты, которые тебя подвели?
Ветер жестко усмехается краешком рта:
— Там, где они никого уже не подведут. И не надо строить из себя оскорбленную невинность, Саня. Лес рубят — щепки летят. Ты предпочел бы, чтобы эти граждане смогли накрыть однажды своими нездоровыми фантазиями целые области? В общем, план трещал по швам — и тут ты начал активно ему противодействовать. Я… мне трудно признавать это, Саня, но я запаниковал. Ты понимаешь, что стояло на кону? Ты бы сам на моем месте как поступил, если бы выбирал между жизнью одного человека и возможностью Повтора — такого, какой мы получили?
Пожимаю плечами. Пожалуй, если бы выбор стоял между свободой развития для всех детей планеты и жизнью отдельного человека, пусть даже моей… Моей — ладно, но Оли с Федей — нет, ни ради какой высокой цели.
Фу, неужели я ведусь на манипуляции? Я никогда не оказался бы перед этим выбором, потому что не пошел бы на такой риск, не играл бы с судьбами человечества.
— Ты, наверно, считаешь меня безответственным, Саня, — Ветер чуть склоняет голову на бок. — Нет, у меня нет Дара читать мысли, просто это естественная реакция… а потом, не обижайся, но она отражается у тебя на лице. Но подумай вот о чем. Технология усиления Дара теперь известна… не многим, конечно, но некоторым силам.